Из воспоминании Прасковьи Григорьевны Головачёвой, жительницы с.Верхний Бузан. В шестнадцать лет она стала работать помощником бухгалтера на местномрыбзаводе, а с 1944 года – заведующей товарно-нормировочным бюро.

 - В моей памяти навсегда запечатлились проплывавшие мимо села речные суда, перевозившие земляков на фронт, — писала она позже. — Катер давал длинные гудки, и каждой из женщин, проводившей на призывной пункт мужа, сына, брата, отца, казалось, что он сигналит именно ей. Мужчины  что-то кричали, передавали приветы, а высыпавшие на берег сельчане, в основном женщины и дети, плакали, бегали вдоль берега и махали вслед уплывавшему судну. А ещё помню, что была в то время и «бутылочная почта». Отправлявшиеся на фронт, проплывая мимо прибрежных сёл, бросали за борт записки своим родным, закупоренные в бутылки. Мальчишки плавали за ними и, если находили послания для односельчан, с радостными криками бежали с вестью к адресатам. А если записка была для кого-то из другого поселения, то она всё равно попадала в нужные руки, её отправляли с караваном.

Помню я и тот день, когда пришла баржа с солью, и мы её разгружали. Мужчины таскали соль большими кулями, женщины – вёдрами, а дети – кульками. Трюмы баржи были очень глубокими, ступеньки – крутыми по 18-20 штук. Все очень сильно уставали. А директор Татьяна Георгиевна Тетерятникова приглашала баяниста. Он играл весёлые мелодии, чтобы приободрить нас и чтобы мы не засыпали, так как работали ночью, после основной работы. В то время было очень голодно. На рыбзаводе солили рыбу, делали из неё муку, пекли сухари и отправляли на фронт. Солёных сазанов и судаков перекручивали через мясорубку и в виде фарша отгружали  на фронт. А мы были голодные,  иногда давали рыбьи башки. За ними приезжали из ближних и дальних сёл, даже из Казахстана. Благодаря этим рыбьим башкам мы и выжили.

Бывало и так, что женщины, не выдержав голода, брали рыбу из тони, чтобы прокормить детей. Но это считалось преступлением, за это сажали в тюрьму. Нам, конечно, давали хлеб по карточкам. На рабочего человека – 600-800 граммов, на служащего – 400 и на иждивенца – 200 граммов. В 1942 году план по добыче рыбы был перевыполнен. Нашему рыбзаводу было присуждено переходящее Красное знамя Государственного комитета обороны. Весть об этом событии разнеслась письмами по всем фронтам. И наши земляки-фронтовики присылали поздравления. А администрация рыбзавода в честь трудовой победы устроила праздник. Нам выдали премию по 40-50 рублей. Мою соседку Ольгу Сорокину наградили шерстяной юбкой и куском мыла. А ребятишкам в честь праздника вручили пакетики со сладостями. Помню, как радовалась Фая Тюкина – ей достался розовый пряник. Друзья объединяли сладости и делили их между собой поровну. Ели их долго, по крошкам, чтобы растянуть удовольствие

На рыбзаводе работали пленные немцы. Когда их привезли, нам было страшно, мы боялись их, а они – нас. Вначале их охраняли, а потом они стали жить свободно. Хорошо помню такой случай. У нас была коза. Однажды немцы, жившие по соседству, повесили на наш забор свою сумку с хлебом-пайком, а наша коза съела его весь. Я услышала, что немцы ругаются у себя во дворе, пришлось пойти извиняться. На другой день, получив паёк, я разделила его и часть понесла пленным. Но они не взяли хлеб, сказали, чтобы я отдала его своим сестрёнкам. В тяжёлые годы войны было место и веселью, песням, спектаклям и концертам. Мы рыли окопы в Джакуевке, строили аэродром в Новоурусовке, ели солодку и жмых. Да разве обо всём расскажешь?! У всех была одна мечта, одна цель – разбить проклятых фашистов! А уже потом наесться хлеба! Да-да, хлеба, только хлеба и ничего больше. Нам хотелось наесться хлеба и поспать…  

Газета «Красноярский вестник» (7 мая 2013 г.)