Гузель Яхина: для меня не было выбора, о чем писать. Семрук красноярский край

Гузель Яхина: для меня не было выбора, о чем писать

Автор романа "Зулейха открывает глаза" — главного литературного открытия прошлого года — рассказала о своем интересе к советской истории и объяснила, почему ей важно писать о вчерашнем дне.

Главный русский роман прошлого года — "Зулейха открывает глаза" — переводят на 18 языков и готовят к изданию в 25 странах. Дебютную работу Гузель Яхиной отметили единодушно жюри сразу двух литературных премий — "Ясной поляны" и "Большой книги".

В центре книги — судьба татарской крестьянки, мужа которой убивают, а ее как раскулаченную ссылают в Сибирь. О героях книги и стоящих за ними реальных судьбах автор рассказала Анне Кочаровой.

— В вашем романе есть несколько "пластов" — личная история главной героини, исторический контекст, колорит татарской деревни… Насколько читатели в разных странах смогут понять какие-то сугубо советские реалии?

— Для меня было большой радостью, что так много издательств захотели перевести книгу. Если говорить предметно, то это роман о раскулачивании — тема не очень понятная для зарубежного читателя. Но если подняться выше над темой романа, то я хотела написать историю не только о раскулачивании, а о преодолении мифологического сознания. О том, как женщина, человек из очень глубокого дремучего прошлого волею судьбы резко перенесена в настоящее. Зулейха — героиня моего романа — живет в очень странном мире, где есть место и язычеству с духами, домовыми и лешими, есть место религии и домострою. И вдруг ее вырывают из этого окружения и переносят в иной мир. Пускай это 1930-е годы, но это настоящее.

Что должно случиться, чтобы ее сознание поменялось? Именно поэтому, я надеюсь, книга будет интересна любому читателю.

— Получается, что она может прийти к чему-то новому только через страдания? 

— В этом, наверное, и есть главная мысль романа: даже в самом горьком несчастье может содержаться и зерно будущего счастья.

Роман Гузель Яхиной рассказывает об одном из самых тяжелых периодов совесткой истории — раскулачивании

— Вы не скрываете того, что прообразом главной героини стала ваша бабушка. Насколько биографичен роман?

— Из жизни бабушки я взяла только два реальных эпизода: временной период 1930-1946 и маршрут из деревни в Сибирь. В те времена по этому маршруту гнали многих раскулаченных. Мне написал один 93-летний дедушка из Уфы, который прочитал роман. Он описал свои годы, проведенные в ссылке — практически те же, 1930-1947-е. Он был раскулачен откуда-то из Поволжья и отправлен в Красноярский край. По этому маршруту много кто проехал. Я старалась, конечно, проживать с героями то, что проживали они, сначала два года до написания романа, а потом 8 месяцев работы над текстом.

— Что заставило вас обратиться к этому периоду — семейная история?

— Я всегда интересовалась советским периодом истории, это для меня самое интересное время. И когда я уже после смерти бабушки стала интересоваться этой темой больше, и прочитала мемуары других раскулаченных — захотелось написать. Моя бабушка вернулась в Татарстан 1946 году, закончив педагогический техникум. Дальше у нее пошла совершенно обычная жизнь сельской учительницы, она познакомилась с дедушкой, у них родились четверо детей. Они переехали в Казань в поисках лучшей жизни, обосновались там. Дальше пошли внуки. Был большой дом, куда постоянно приезжали бывшие односельчане, друзья.

Бабушка после ссылки прожила совершенно другую и очень насыщенную жизнь. Но разговоры о сибирском периоде были, это и не замалчивалось, но и не педалировалось. Надо было ее, конечно, расспрашивать больше, садиться и все записывать. Но даже то, что она рассказала, — это неплохой материал.

Она вспоминала разное: не было ощущения, что это был беспросветный мрак и ужас. Это была тяжелая жизнь, но не менее тяжелая, чем в деревне, в которую она потом вернулась. В ее рассказах было все, и они были очень яркими.

— Но когда читаешь роман, кажется, что ваши герои переживают именно беспросветный ужас…

— Бабушка рассказывала, например, про докторов, которых они боялись. Почему-то ходил слух, что доктора должны отравить детей. И они боялись лечиться, боялись идти в лазарет за лекарствами. Им было страшно. Какие-то странные, на наш взгляд, вещи…

В своей книге Яхина однозначно высказала отношение к сталинским репрессиям

— Но такой роман потребовал и работы с документами?

Он называл такие цифры: 3,5 млн раскулаченных, из них 2,5 отправлены в ссылку. Другой контингент этих спецпоселений — бывшие уголовники и деклассированный элемент — 6 млн. Он посчитал количество поселков: в первые 5-10 лет колонизации было основано около двух тысяч поселков, потом волна пошла на спад.

Также я очень много провела времени на сайте Сахаровского центра, где выложено много мемуаров.

— У других героев, кроме Зулейхи, есть реальные прототипы?

— Это скорее собирательные образы. Я знала твердо, что профессор-медик должен быть немцем, потому что в Казани очень много немцев было с екатерининских времен, и особенно после основания университета в 1804 году. Тогда очень много немецкой профессуры приехало преподавать, и немецкая община в Казани до революции была очень большой, есть даже свой лютеранский собор. Все остальные герои были собраны из того, что я прочитала.

Истории героев "Зулейхи…" во многом типичны для тех лет

— У меня как у читателя вопрос — в конце романа рожденный в ссылке сын Зулейхи — Юзуф — уезжает на большую землю, а сама она остается с убийцей своего мужа, ее возлюбленным красногвардейцем Игнатовым. Мне показалось, что герои погибнут…

— Я заставлю каждого читателя самого ответить для себя на этот вопрос. Могу сказать твердо про Юзуфа — я знаю, что с ним будет дальше. Я прописывала эту историю, но она не вошла в роман.

Уже 75-летним стариком в 2015 году Юзуф возвращается в Семрук (поселок не берегу Ангары, в котором происходит действие романа — ред.) и идет по тем местам, которые были ему дороги, но там уже почти ничего нет. Тайга съела Семрук, оставив только развалины домов, фундаменты, сквозь которые проросли деревья.

Такая концовка мне казалось достоверной, потому что многие из трудовых поселков, основанных в 1930-е годы, позже оказались не нужны, были разрушены, исчезли с карт. Поселок, в котором жила моя бабушка, Пит-городок, он исчез с карт, по-моему, в 1997 году. Позже, когда роман уже вышел, выяснилось, что питчане, потомки тех людей, которые там жили, каждый год летом собираются и едут туда поддерживать в порядке кладбище.

— Вы очень подробно описываете то, как герои выживают в тайге, описываете рождение сына главной героини в ужасных условиях. Откуда все эти знания?

— Что касается тайги, то у меня богатый походный опыт. В медицинской теме мне помогла моя свекровь, в прошлом акушер-гинеколог. Я ее попросила смоделировать акушерскую ситуацию, которая была бы чревата потерей жизни для матери и плода, но при этом была бы разрешима полевыми средствами. Она мне в деталях описала, что происходит. Я только свела это драматургически.

В ближайшее время роман Яхиной будет переведен на 18 языков

— Вы учились в Московской школе кино, и нельзя не заметить, что и роман ваш очень кинематографичен. Насколько важна для читателя визуальность текста?

— Не только кино, но и телевидение, интернет — все это повлияло на наше сознание. Сегодняшние молодые люди воспринимают лучше визуальный контент. Мы живем на этом сломе. И мне кажется естественным рассказывать историю при помощи картинок. Я всегда интересовалась кино, и учеба в Московской школе кино просто помогла мне овладеть инструментарием.

— Недавно вышла "Обитель" Захара Прилепина, теперь ваш роман. Почему возникает интерес к теме ГУЛАГа — настал момент нашему поколению осмыслить этот период истории?

— Для меня не было выбора, о чем писать. Поэтому я просто писала свою личную историю, не думая ни о поколениях, ни о том, что мы уже внуки, которые пишут о своих бабушках и дедушках.

Меня очень подкупает, когда читают пожилые люди. Но мне бы очень хотелось, чтобы читали молодые, это ценно вдвойне. Я свою позицию в романе достаточно четко и однозначно выразила. И для меня было удивительно услышать, что в романе есть мотив оправдания сталинских репрессий…

Каждый видит что-то свое. Но мое отношение к периоду сталинского правления совершенно четко сформировано, мне кажется, я смогла его донести в романе. Какое еще может быть отношение к тирании?..

— Роман принес вам огромный успех. Что дальше?

— Я уже закончила этот роман почти полтора года назад, это большой срок, я уже отошла от этой истории, отпустила ее.

Вторую вещь писать сложнее, потому что ты понимаешь, что какая-то планка взята. Сейчас я работаю над повестью, тоже о советском времени.

Мне кажется, нужен особый талант для того, чтобы писать о современности, чтобы выходило нефальшиво, интересно и точно. Мне пока удается писать о вчерашнем дне.

ria.ru

СЕМРУК КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ — , бабушке и сценариях – Афиша Daily

Что это вообще за книга? А это «Обитель», только о красноярской тайге вместо Соловков, написанная женской рукой и пропущенная через женское сердце. А ведь книга – это не «вкусняшка», не «жвачка» для мозгов и даже не пластырь для больного сердца. И это очень талантливо. Она попыталась «объять необъятное» и ей это удалось. Эта книга не явилась для меня шоком, именно такой роман я и должна была получить.

А она смогла. Она не просто не сломалась, но прошла через все горести, лишения и потери с достоинством, не озлобившись. Это для меня непостижимо. Но это далеко не всё, что выпало на долю хрупкой татарки.

И не только Казань. А ещё это немого и история моей семьи, для которой слово «репрессия», к сожалению, не пустой звук. Читала, и вспоминала бабушкины рассказы. Что-то будет! Вряд ли стоило бы надеяться на феминистический манифест, это было бы слишком неестественно и комично для неплохой книги в данном, так сказать, сеттинге, именно при таких условиях.

Открытие года. Книга года. Не больше и не меньше. Девятнадцать национальностей на один крошечный поселок в приангарском урмане, а стержнем романа – Зулейха, маленькая и хрупкая татарская женщина, чей ад начался задолго до этого поселка. Истории покорности, подлости, благородства, настоящей интеллигентности, неоднозначности личности… Поверьте вступлению Улицкой на этот раз, каждое ее слово об этой книге и ее авторе – правда.

Если воспринимать «Зулейха открывает глаза» не как исторический роман, а как образец женской прозы, то многое можно списать на художественное преувеличение и «так надо для замысла», даже хэппи-энд. Я не могу представить, как сносить такую жизнь и еще думать при этом, что «мне достался хороший муж, т.к. он не бросил меня зимой в лесу, хотя и мог бы — кому я такая нужна?».

о своей книге «Зулейха открывает глаза», бабушке и сценариях

Знаете, эта книга чем-то похожа на производственные романы времен социалистического реализма. Это дорогого стоит. Автор очень талантлива! А еще очень к месту фольклор — все эти духи, урман, фэрэштэ… Страшная книга. И и одновременно — прекрасная. И эта книга тоже не мажорно-искрящееся чудо. В ней много горя и боли, много тяжёлых страниц, много негодяев разного пошиба. Но есть в ней и такие люди, что не позволяет скатиться роману в беспросветный ужас и мрак. Прежде всего, это сама Зулейха.

Она — живая. Были и моменты отчаянья, и желание опустить руки, но ведь выдержала. И сына у судьбы вымолила, и любовь познала (пусть даже такую, от этого она ещё ценней кажется). Вот для него, наверное, эта ссылка была благом, иначе он так бы и не освободился от «яйца» и умер бы в какой-нибудь психиатрической лечебнице.Художника Иконников. Они очень разные, эти переселенцы.

А то бы и издохла от непосильной работы. Эта объемная книга (более 500 страниц) представляет собой рассказ о простой татарской женщине, попавшей в трагические обстоятельства. И ей как бы веришь. После Шаламова и Солженицына попытки современных авторов сказать что-то своё в этой области выглядят как-то уж очень… неказисто. Но только не в этом случае.

Удивительным образом написан роман. О тяжелом времени, о проклятом двадцатом веке, о людях, которые попали в мясорубку раскулачивания, переселения, голода и выживания. Приспособилась, приняла совершенно дикие, неприемлимые и греховные для неё условия жизни безропотно.

Пути, выложенного трупами невинных людей, разбитыми надеждами, слезами, потом и кровью. Зулейха открывает глаза, и первым делом мчится к своей тиранше-сверкови, опростать её ночной горшок. Муж и свекорвь не ставят её ни в грош, бьют словами и кулаком. Кухарка, служанка, мужнина подстилка, и сосуд, в который свекровь сливает свой душевный гной и яд. Зулейха не знает счастья.

Не знает ласки и тепла, доброго слова. Зулейха знает только тяжкий труд, побои, оскорбления, круглосуточное служение мужу и свекрови. И всё равно она считает, что ей повезло, что муж ей достался хороший. Всё смиренно терпит, принимает, не перечит и не бунтует. А впереди — пугающая неизвестность. Яркие образы, захватывающее и трогающее повествование.

Литературные премии 2015 года

Есть отдельные удачные персонажи и сцены, есть несколько хороших задумок, например, «яйцо» вокруг профессора, появления «призрака» и образ главного стукача всея книженции.

Итог: любовный роман с многообещающим началом и слитым всем остальным, который в отличие от дешёвых говноизданий написан действительно неплохим языком и с удачными моментами. Вместо ожесточения – любовь, пусть ломаная и «неправильная». История ссыльно-поселенцев: раскулаченных из деревень, питерских интеллигентов, а позже и тех, кого переселяли целыми народами. Невозможной, странной, усложняющей жизнь и мучающей стыдом и виной, но ведь любовью!

Населенные пункты на реке Ангара

Первым в роду описан самый страшный и деспотичный персонаж книги — столетняя слепая Упыриха, у которой есть реальный прототип – прабабка автора. Какие уж тут неожиданные повороты сюжета, когда в каждых новых обстоятельствах найдётся тот, кто спасёт и защитит. И всё написано так складно, что от текста не оторваться, пока не дочитаешь. Сами, без муллы, ночью. Ты просто был маленький и всё забыл. А что могил их нет, так у меня уже язык отсох тебе объяснять, что тем летом всех хоронили – без могил»).

Ни разу не произносится слово «трудодни», зато говорится, что Зулейха смогла начать зарабатывать и даже накопила какие-то деньги. Синопсис «Красавицы и чудовища» и «Золушки» разом. Такая вот получается сказка. А напоследок хотелось бы сказать, что получилось очень цельное произведение. Главная героиня книги — крестьянка Зулейха Валиева из Юлбаша. Меняется и ее характер. Не права была Упыриха, утверждавшая, что она пустая, жидкокровая и бессмысленная.

Не знаю, повторит ли Гузель Яхина успех «Зулейхи…» с новыми книгами, но этот дебют просто потрясающий и многообещающий. Хорошая книга – это буря эмоций, сопереживание, чужая боль и страсть, которую пропускаешь через свое сердце, и от этого твоя жизнь наполняется новым смыслом.

kashkudu3.ru

Мокрая курица татарской литературы, или Кого предала Зулейха

Шумный роман уроженки Казани Гузели Яхиной появился кстати. Сталин решительно утвердился нашим современником, и потому роман, действие которого разворачивается в сталинскую эпоху, обречен на неравнодушие читателя. Почти все «толстые» журналы либеральной направленности в обеих столицах отозвались на получившую «Большую книгу» «Зулейху» благожелательными рецензиями. Несостыковки в сюжете, недостоверность некоторых персонажей и прочие литературные огрехи произведения великодушно прощались Яхиной как дебютанту.

Затем с некоторым опозданием роман прочли те, кого принято именовать русскими патриотами. Реакция их была предсказуемой. Они находили в романе недостатки, которые в глазах либеральных авторов выглядели очевидными достоинствами. Яхину обвинили в «борьбе с прошлым», нелюбви к России и других смертных грехах.

До земляков Яхиной роман дошел под самый конец года. Казалось бы, вот кто должен был обрадоваться: знай, мол, наших, без булдырабыз и все такое! Но вместо этого в казанских электронных изданиях появилось несколько рецензий, в которых автор романа и его героиня обвинялись ни больше ни меньше как в «национальном предательстве», «измене татарскому народу в угоду русским колонизаторам», «изящном навете на татарский традиционный уклад», «манкуртизме» и др.

Один из рецензентов недолго думая так и назвал свой текст: «История одного предательства». Другие критики «Зулейхи» также не поскупились на громкие слова и выражения, характеризуя текст как «дешевый образец псевдотатарского колониального романа», а самого автора как «человека, продавшего свою нацию». Последний рецензент вообще усомнился в том, что Яхина сама от начала до конца писала роман: «У женщины для этого не хватит ума, впрочем, ей этого и не нужно».

Пожалуй, стоило бы оставить без внимания эти гневные тексты. Они отражают не столько содержание самого романа, сколько внутренний мир людей, довольно своеобразно его прочитавших. Но есть одно обстоятельство, проигнорировать которое невозможно: Казань — не Москва, читатели здесь не только читают критические рецензии, но и прислушиваются к ним. После появления вышеупомянутых откликов на роман Яхиной немало людей стало воспринимать «Зулейху» как звонкую пощечину татарам и Татарстану. Мне неоднократно приходилось слышать такую фразу: «Роман Яхиной не читал(а) и читать не буду. Говорят, он татарофобский».

В чем же провинилась Гузель Яхина вместе со своей героиней перед казанскими татарами? Для того чтобы найти ответ на этот вопрос, будет уместно освежить в памяти сюжет романа.

1930 год. Тридцатилетняя Зулейха Валиева живет в деревне Юлбаш с мужем Муртазой и его матерью — слепой столетней старухой. Муж у нее подходящий: «недолго бьет, быстро остывает», а вот свекровь — та просто проходу не дает. Ругает и шпыняет по поводу и без повода. Кличет невестку «мокрой курицей», «жидкокровной», «маломеркой» и др. Зулейха зовет свекровь Упырихой. Про себя, конечно.

Утро Зулейхи начинается с выставляемого Упырихой в сени «судна» («из молочно-белого фарфора, с нежно-синими васильками на боку»).

Образ Упырихи, на мой взгляд, — наиболее убедительный в романе. В самом начале повествования она предстает злобной старухой-тираншей, владычицей морской, не знающей, чего ей еще пожелать. Но как преображается она, когда заговаривает с сыном! Злобная мегера превращается в умилительно заботливую мать.

Неужели рецензенты, хором обвиняющие Яхину в незнании национального характера, никогда не встречали таких колоритных татарских мамаш, продолжающих нянчиться со своими сыновьями и не желающих делить их ни с кем, даже если у сыновей уже имеются собственные дети и внуки?

Упыриха была полновластной хозяйкой в доме при покойном муже и теперь требует беспрекословного подчинения со стороны невестки. В голодные годы Упыриха потеряла своих детей. Выжил только младший — Муртаза. Долго не могла и не хотела она отпустить его от себя. И только когда Муртазе стукнуло сорок пять, Упыриха смирилась — женила сына. В их с Муртазой мир входит посторонний — маленькая Зулейха. Упырихе кажется, что Зулейха недостаточно заботится о ее сыне. Что же тут необычного? Борьба между свекровью и невесткой — это классика жанра.

Упыриха вобрала в себя как положительные, так и отрицательные черты, присущие татарскому народу. Это самый полнокровный персонаж в романе. И потому упреки в том, что в лице Упырихи и ее сына Муртазы высмеян и унижен весь татарский народ (Р. Айсин, «История одного предательства»), звучат неубедительно.

Сын Упырихи Муртаза обрисован скупее. Это — «сильный мужчина, большой», обладатель «кустистых бровей», «курчавого живота» и «мохнатых плеч». Крепкий хозяйственник, как сейчас принято говорить. Дом — полная чаша. Но Зулейхе почему-то недоступны имеющиеся в изобилии блага. Идет борьба с кулаками. Муртаза и Зулейха ждут незваных гостей. Нужно срочно уничтожать продуктовые запасы, и Муртаза запихивает себе в рот палку конской колбасы (казылык): «Слышно, как скрипят под крепкими зубами упругие конские жилы». Ест через не хочу, но жене не предлагает, хотя и казылыка, и другого добра хоть отбавляй. Зулейха лишь тайком «ворует» на чердаке пастилу, пока все спят. Не для себя — для духов, чтобы умилостивить их. Прежде всего духа околицы, чтобы тот в свою очередь замолвил доброе словечко перед духом кладбища, где погребены четверо ее дочерей, умерших в младенчестве.

По роману, все, что знает Зулейха о религии и национальных легендах, усвоено ею в детстве от матери. Муртаза каждую пятницу ходит в мечеть и, возвращаясь, передает жене услышанное от «муллы хазрата». Но то ли мулла не очень красноречив, то ли Муртаза плохо доносит до жены слова проповеди — на ее мировоззрении это не сильно отражается.

Так и прожила бы Зулейха с Муртазой до самой смерти, если бы не коллективизация. Кто-то предупреждает их о предстоящей продразверстке. Муртаза с женой отправляются до рассвета на кладбище. Здесь, между могилами дочерей, они зарыли в деревянном ящике зерно. Лихо, конечно, придумано. Но, с другой стороны, почему бы и нет?..

На обратном пути им попадаются красноармейцы (красноордынцы, как называет их Зулейха). Красноордынцы спрашивают дорогу, но Муртаза, у которого нервы на пределе, замахивается на их главаря топором. Тот предупреждает удар выстрелом. Зулейха привозит убитого мужа домой, раздевает, укладывает в постель, ложится как ни в чем не бывало рядом. Утром являются те самые красноордынцы во главе с тем, кто накануне убил мужа, — Иваном Игнатовым.

Зулейхе дают классические пять минут на сборы. Игнатов доставляет раскулаченных в Казань, в пересыльную тюрьму. Здесь, казалось бы, судьба должна была навсегда разлучить Зулейху и убийцу ее мужа. Но начальник и в прошлом боевой товарищ Игнатова — Бакиев приказывает ему сопровождать группу поселенцев до Сибири. Начинается долгая дорога на восток. В пути часть поселенцев умирает от невыносимых условий, часть — сбегает (как раз из того, восьмого, вагона, в котором едет Зулейха). Сама Зулейха отказывается присоединиться к беглецам. Куда ей, с ребенком Муртазы в животе? О своей беременности она узнает от гинеколога Вольфа Карловича Лейбе, чокнутого профессора, берущего ее под опеку во время долгого пути.

Если Зулейха поймет, что больше не может сносить лишения, у нее есть средство понадежнее: оставленный мужем кусок сахарной головы, пропитанный крысиным ядом, — на случай, если красноордынцы придут забирать лошадь по кличке Сандугач (Соловушка). Добрая Зулейха впервые ослушалась мужа — пожалела животное вместе с жеребенком. Но и сахар тоже не выбросила.

После занявшей несколько месяцев дороги поезд прибывает в сибирский райцентр. Игнатов уверен, что миссия его на этом выполнена и он может наконец возвратиться в Казань. Однако местный чекист по фамилии Кузнец приказывает ему сопровождать поселенцев на барже по Ангаре — до пункта назначения. Игнатов поначалу отказывается, но Кузнец между прочим напоминает ему про побег из восьмого вагона и не советует торопиться с возвращением в Казань. Теперь уже у читателя не остается сомнений: Игнатов с ним, читателем, надолго и никуда не денется до конца романа…

Ржавая посудина «Клара» забита людьми сверх нормы. Во время начавшегося шторма она идет ко дну. Игнатов, задремавший на палубе, не успевает открыть дверь в трюм, где содержатся спецпоселенцы. Триста человек гибнет в «метели белых пузырей» Ангары.

Спасаются только он и беременная Зулейха, оставленная по его распоряжению на верхней палубе, да еще несколько матросов. Осколок сахарной головы растворяется в водах Ангары. Зулейха видит в этом знак: нужно жить дальше и перестать думать о смерти как способе избавления от страха, голода, неопределенности. Вскоре в пункт назначения на катере вместе с Кузнецом прибывают старики, которые не поместились на злосчастную «Клару». Это были самые слабые люди, которые могли не вынести пути в набитом до отказа трюме баржи.

Кузнец приказывает Игнатову ждать его возвращения, и тот остается вместе с выжившими поселенцами. Всего их тридцать, включая самого Игнатова...

Неплохое начало для робинзонады. Оторвавшиеся от корней, как сказали бы критики романа, переселенцы пытаются выжить. Всякому находится дело по душе. Каждый оказывается на своем месте. Игнатов каждый день ходит на охоту. Чуваш Лукка Чиндыков обеспечивает переселенцев рыбой. Излечившийся от состояния, близкого к помешательству, профессор медицины Лейбе собирает в лесу полезные травы. Он же принимает у Зулейхи удачные роды. Вопреки пророчествам Упырихи, у «жидкокровной» Зулейхи рождается мальчик. Здоровый мальчик. Это само по себе чудо — после всего, что перенесла за последнее время Зулейха.

Проходят недели, а Кузнец, обещавший вскоре возвратиться со сменщиком Игнатова, так и не появляется. Люди остаются на зимовку. Под руководством опытного крестьянина Авдея Богатыря поселенцы, состоящие частью из раскулаченных крестьян, частью — из ленинградской интеллигенции, роют землянку. Но Игнатов не простой буржуазный Робинзон, а советский. С одной стороны, его задача — обеспечить выживание подопечных Пятниц, с другой стороны, он должен организовать для них новую жизнь с чистого листа, перевоспитать их.

Только весной объявляется Кузнец с новой партией поселенцев. Увидев обросшего, в истрепанной одежде Игнатова-Робинзона, Кузнец поражен, что тот вместе со своими подопечными уцелел. Вскоре на месте зимовья спасшейся группы вырастает небольшой поселок. У него появляется необычное имя: Семрук.

Некоторые критики увидели в «Зулейхе» роман о ГУЛАГе. Это не так. Яхина написала роман о Семруке. Семрук — это ГУЛАГ наоборот, анти-ГУЛАГ.

Гоголь в «Вечерах на хуторе...» придумал свою Украину, имевшую мало общего с реальной Малороссией. Яхина придумала страну Семрук. Это не Казань и не Ленинград. Это забытое богом место на реке Ангаре. Как писал тот же Гоголь, «хоть три года скачи, никуда не доскачешь». До Семрука можно добраться лишь водным путем из города N. Здесь от каждого берется по способностям, каждый занят любимым делом. Единственный отрицательный герой в поселке — бывший уголовник Горелов. Но и ему не удается проявить своих отрицательных качеств в идеальном семрукском обществе. Горелов строчит доносы Кузнецу, но районное начальство до поры не реагирует на поступающие сигналы.

Во главе этого «Города Солнца» стоит рефлексирующий чекист Игнатов, которому по ночам являются утопшие по его недосмотру пассажиры «Клары». Разве мог протянуть такой «плачущий большевик» в условиях обычного ГУЛАГа до 1946 года? Конечно же нет. А в Семруке смог, потому что здесь все по-другому.

В поселке Семрук рождается новый человек. Национальные и религиозные различия не имеют больше никакого значения. И не потому, что начальство приказало отказаться от веры предков. Слишком далеко закинула судьба этих людей. Аллах не видит ее здесь, в этом медвежьем углу, решает Зулейха, иначе он давно бы отправил на тот свет ее сына Юзуфа, как предрекала свекровь. А духи, для которых она воровала пастилу, остались в Юлбаше.

Единственный, кто последовал за Зулейхой из ее прежней, досемрукской жизни на Ангару, — это Упыриха. Вернее, не сама Упыриха, а ее призрак. Обычно он является, когда стемнеет. Бывает, постоит, как тень отца Гамлета, и уходит, а иногда, перед тем как исчезнуть, произносит свои пророчества или упрекает, как в той, прежней, жизни. Но это уже не та Упыриха. В Семруке она выступает уже не как притеснитель Зулейхи, но как «громкий голос ее совести», если перефразировать высказывание М. Ганди.

Зулейха часто рассказывает сыну легенду о птице Семруг, или Шах-птице. В царстве птиц начался разлад. Тогда решили пернатые разыскать Шах-птицу и попросить ее стать их царицей. После долгих поисков лишь тридцати самым упорным птицам удалось добраться до самых вершин мироздания. И тогда поняли они, что Семруг — это они все вместе и каждая по отдельности. Красивая легенда, в которой воспевается сила духа, умение преодолеть любые невзгоды и выжить, сохранив в себе лучшие человеческие качества.

Если бы Яхина закончила свой роман 1945 годом, то его и впрямь можно было бы назвать утопией. Но в 1946 году в Семрук приезжает катер. Среди его пассажиров — бравый офицер в фуражке с малиновым околышем. Это лейтенант госбезопасности Горелов. Его появление знаменует конец рая в отдельно взятом поселке. Утопия оборачивается антиутопией. Маленький мир идеального Семрука обречен.

Первым делом бывший урка направляется к Игнатову и прозрачно намекает, кто теперь здесь главный. Вслед за Гореловым прибывает и сам Кузнец. Еще в начале войны тогда еще лейтенант Кузнец предлагал Игнатову «обнаружить» в лагере профашистские элементы, разоблачить заговор и таким образом получить повышение. Но семрукский Робинзон сделал вид, что не понял приятеля. Кузнец, до этого регулярно наезжавший в Семрук попариться, выпить и покалякать о жизни, быстро охладел к Игнатову. Теперь он прибыл с приказом об увольнении бывшего собутыльника из органов.

Идиллия кончается. Многие из старожилов Семрука к тому времени уже умерли. Профессор Лейбе был отправлен на работу в больницу райцентра, художник Иконников ушел на фронт и каким-то образом очутился в конце войны в Париже. Из старожилов кроме Горелова остались только сам Игнатов, Зулейха и ее сын Юзуф.

Ученик Иконникова Юзуф тоже мечтает стать художником. Он задумал бежать из Семрука в Ленинград, поступить в Академию художеств. Ленинград, конечно, далеко от поселка на Ангаре, но ведь Париж еще дальше, а Иконников все-таки сумел добраться до манившего его города. Юзуф скрывает свое намерение от всех, даже от матери, но та случайно узнает о планах сына. Первая реакция матери: не пущу! Но, взяв себя в руки, Зулейха идет к Игнатову.

Момент для визита не самый удачный. Игнатов после появления Горелова с минуты на минуту ждет Кузнеца с приказом о его отставке. Завидев приближающийся катер, Игнатов отсылает Зулейху.

Кузнец дает Игнатову пять минут на сборы. За это время Игнатов сжигает старую метрику Юзуфа и составляет новую. С таким, правильным, документом «сын красноармейца» Юзуф Игнатов имеет право поступить в академию. Убийца Муртазы спасает его сына. С воцарением в Семруке Горелова художника Юзуфа ждала бы незавидная судьба.

Зулейха провожает сына до места, где укрыта лодка, завещанная Юзуфу рыболовом Луккой, а затем долго еще стоит на утесе: «Лодка удаляется, уменьшается  — а глаза ее видят мальчика все лучше, яснее, отчетливее. Она машет до тех пор, пока его бледное лицо не исчезает за огромным холмом. И еще много после, долго машет».

Будь на ее месте Упыриха, она бы ни за что не отпустила сына. Но это отнюдь не означает, что Зулейха любит своего сына меньше, чем Упыриха своего — или наоборот. Мы лишь имеем дело с разными проявлениями безграничной материнской любви. Для обеих женщин весь смысл их существования заключается в сыновьях. Только у Упырихи эта любовь собственническая, а у Зулейхи — жертвенная. Напомним, что и сам Муртаза собирался бежать в лес, оставив мать на попечение Зулейхи. Пуля Игнатова помешала этому.

К слову, Упыриха, вернее ее призрак, косвенно благословляет такое решение Зулейхи. Юзуф взрослеет. Целые дни проводит в мастерской: рисует. Зулейха переживает, что отчуждение между ними усиливается. И вот оно, ужасное открытие: сын собирается бежать, бросить ее здесь. В этот момент является Упыриха: «Зулейха хочет оттолкнуть Упыриху, замахивается — но вместо этого почему-то падает ей на грудь, обнимает могучее тело, пахнущее не то древесной корой, не то свежей землей. Утыкается лицом во что-то теплое, плотное, мускулистое, живое, чувствует сильные руки — на спине, на затылке, вокруг себя, везде. Слезы подступают к горлу, веревкой свивают глотку — Зулейха плачет, уткнувшись в грудь свекрови, долго и сладко. Слезы льются так щедро и стремительно, что кажется — не из глаз, а откуда-то со дна сердца, подгоняемые его частым и упругим биением. Минуты, а может, часы спустя, выплакав все не выплаканное за годы, она успокаивается, приходит в себя. Еще спешит дыхание, еще вздымается судорожно грудь, но уже разливается по телу долгожданное усталое облегчение… Зулейха удивленно отстраняется, чтобы заглянуть свекрови в глаза. Лицо старухи — темно-коричневое, в крупных извилистых морщинах. Да и не лицо то вовсе — древесная кора. В объятиях Зулейхи — старая корявая лиственница… Зулейха утирает со щек прилипшие куски коры и хвои, бредет из тайги обратно в поселок». После этого символического примирения Упыриха больше не тревожит Зулейху.

Как видно, роман Яхиной многослойный, неоднозначный. Наряду с шаблонными или заимствованными из советской классики образами (вроде питерского рабочего Денисова) в «Зулейхе» действуют сложные характеры, выдуманные или удачно подсмотренные автором.

Но эволюция героев почему-то выпала из поля зрения критиков романа. Игнатов представляется как убийца Муртазы, а Зулейха — как предательница, «прыгнувшая в кровать к убийце своего мужа» (Р. Айсин).

Татарский драматург Батулла упаковал сюжет романа в одну фразу: «Забитая татарка, у которой убили “хорошего мужа”, выходит замуж за убийцу собственного мужа». Пожалуй, если бы М.  Хабутдинова, Р. Батулла, Р. Айсин и прочие критики писали рецензию на роман И. А. Гончарова «Обломов», то они бы представили его как историю о мужике, который целыми днями лежал на диване, а потом помер. А еще бы им показалось, что это русофобский роман, потому что русский Илья Ильич показан каким-то нелепым и «приниженным» на фоне умного немца Штольца.

На самом деле героиня романа не выходит замуж за Игнатова, несмотря на уговоры последнего. Игнатов не воспитывал сына Зулейхи и Муртазы, как утверждает тот же Батулла. Более того, на протяжении всего романа нет ни слова о каком-то общении Юзуфа с Игнатовым. Что касается новой фамилии, то не Юзуф или Зулейха меняют ее. Сам Игнатов делает это. В невероятной спешке перед побегом Юзуфа.

Самое простое, что могла сделать Зулейха для спасения себя и своего малолетнего сына, — это стать любовницей или женой Игнатова. Тем более что он ей был небезразличен, а сердцу, как известно, не прикажешь. Но этого не происходит. Долгие годы Зулейха борется с чувствами, не смея приблизиться к Игнатову. И лишь восемь лет спустя сдается. Она, казалось бы, обретает свое женское счастье. Сын уже вырос, его жизни, как в первые годы, ничто не угрожает. Но она ошибается.

Возвратившись однажды от Игнатова, Зулейха видит, что постель сына пуста. Бросается на поиски. Сначала она находит сломанные лыжи, затем видит сына, забравшегося на высокое дерево. Под деревом — стая волков. Ставшая к тому времени опытной охотницей, Зулейха истребляет хищников. Сын спасен, но после пережитого заболевает и находится между жизнью и смертью. Зулейха видит в этом знак и принимает это как справедливое наказание за ее грех. После выздоровления сына она уже не возвращается к Игнатову. Увидеть за всем этим лишь банальное предательство может только человек, не способный к вдумчивому прочтению.

Но не только предательство «раскрыли» в романе Яхиной бдительные казанские критики. Филолог М. Хабутдинова увидела в нем оправдание сталинских репрессий: «Браво Яхиной, создавшей воистину гимн в честь репрессий как необходимой ступени в духовном самосовершенствовании советского человека!!!» Вот уж действительно: воистину. Но и этого критику мало. «Г. Яхина предлагает своим соплеменникам стать частью расы господ колониальных империй», — пишет М. Хабутдинова. Само произведение характеризуется как «дешевый образец псевдотатарского колониального романа». Но далее Хабутдинова замечает, что «духовным центром Казани в течение двух веков выступал Казанский университет — один из краеугольных символов российский науки и культуры». Помилуйте, но ведь основанный в 1804 г. Казанский университет был одним из проявлений того самого «колониализма», за который Хабутдинова так поносит Яхину!

Другим ориентиром духовности в глазах Хабутдиновой выглядит Казань 1920—1930 гг.: «В романе не упоминаются имена представителей национальной интеллигенции, — сетует Хабутдинова. — Очень жаль, что жительнице Казани не удалось создать реалистичный бессмертный образ Казани 1920—1930-х  гг.». Да ведь роман же не о Казани! Кстати, на фоне развлечений казанской богемы того времени Зулейха, которая топит по ночам баню и «ворует» пастилу для духов, выглядит образцом традиционализма и добропорядочности.

От рецензий казанских авторов веет какой-то местечковой любовью-ненавистью к Москве, свойственной многим провинциалам. С одной стороны, Москва  — сосредоточие всего плохого, что есть в мире, с другой — каждый стремится туда попасть. Иначе нельзя понять упреки, адресованные автору «Зулейхи»: «Видимо, годы работы в пиар-агентстве Москвы наложили свой неизгладимый отпечаток…», «долгие годы интеллектуального кружения в московско-либеральных кругах».

Читая подобные рецензии, понимаешь отчасти причины успеха Яхиной. Ей удалось преодолеть местечковость татарской литературы, стать интересной не только узкому кругу любителей «национальной словесности». За такие вещи принято говорить спасибо. Но, видимо, не в Казани.

В интернете развернулась дискуссия: стоит ли считать Яхину татарской писательницей? Роман ее написан на русском языке, и потому она прежде всего русский писатель. Но для казанских критиков Яхиной дело не в языке. Татарский писатель — это титул, который нужно заслужить: «Яхина не может быть той, кто способен описывать драму татарского народа. Потому что она не принадлежит к его культурно-духовному кругу» (Р. Айсин). Кто принадлежит к этому кругу, рецензент не уточняет.

Сейчас в Казани готовится перевод книги на татарский язык. Быть может, чтобы не травмировать местную творческую интеллигенцию, стоит сделать этот перевод адаптированным для казанских читателей?

Существует легенда, что во время гражданской войны в Испании участникам интернациональных бригад демонстрировался фильм «Чапаев». Всякий раз, когда Чапай в конце фильма тонул в Урале, в зрительном зале раздавались гневные крики и даже выстрелы. И тогда режиссеры фильма братья Васильевы пошли навстречу аудитории. Переделали финальную сцену. Чапаев больше не тонул, а благополучно доплывал до другого берега. Народ был доволен.

Может, стоит таким же образом поступить и с «Зулейхой»? Попросить Яхину исправить концовку. Зулейха после XX съезда возвращается в родную деревню. Находит могилы Муртазы и Упырихи, плачет и просит у них прощения. К ней возвращается из Ленинграда сын, разочаровавшийся в искусстве и пресытившийся соблазнами большого города. И они начинают жить-поживать, занимаясь сельским хозяйством. Благо Хрущёв разрешил увеличить размеры приусадебного хозяйства, а налог на него снизил.

Так живут Юзуф с Зулейхой долго и счастливо. Юзуф большой и сильный, а Зулейха стареет, она уже потеряла слух и зрение. И каждое утро молодая жена Юзуфа выносит на двор Зулейхин горшок из «молочно-белого фарфора, с нежно-синими васильками на боку»…

Но Яхину, к счастью, переводят не только на татарский. Впереди у писательницы несомненный успех на Западе. В «Зулейхе» есть все, что составляет привычный рацион западного читателя: и «постколониализм», и «гендер». Для поклонников Мишеля Фуко найдется немало примеров на тему власти и подчинения. А случай профессора Лейбе просто словно сошел со страниц «Истории безумия в классическую эпоху».

Благодаря роману немало читателей в мире впервые услышат о существовании такого народа, как татары. Уже за одно это стоит сказать Гузели Яхиной: зур рахмат.

Похоже, казанские критики романа придерживаются принципа: о татарах либо хорошо, либо ничего. Но так говорят лишь о покойниках. А татарский народ не только жив, но и полон сил. По крайней мере, такие выводы можно сделать, внимательно прочитав роман Гузели Яхиной.

xn--90aefkbacm4aisie.xn--p1ai

«Продолжение «Зулейхи» писать не буду» — ВСП.RU

Гузель Яхина – имя, которое буквально выстрелило в современной литературе. Роман «Зулейха открывает глаза» полюбили не только читатели, его одобрили и другие писатели, и критика. Предисловие к книге написала Людмила Улицкая. В рамках литературных встреч «Этим летом в Иркутске» Гузель Яхина побывала в столице Приангарья и встретилась с читателями в одном из книжных магазинов города. Писательница рассказала об истории создания романа и ответила на вопросы гостей встречи.

Личная история 

– Для меня вся история, связанная с раскулачиванием, или, как ещё говорили, с раскрестьяниванием, – очень личная история, – рассказывает Гузель Яхина. – Через расулачивание прошла моя бабушка, и я знала об этом с самого детства. За всё время раскулачивания репрессиям было подвергнуто 3,5 миллиона крестьян, это данные современной исторической науки. Из них 2,5 миллиона были отправлены в ссылку, что составило порядка 5 процентов всех крестьянских хозяйств, которые в то время были в России. Раскулаченные были отправлены в самые дальние регионы страны, среди которых была и Сибирь. Жили они в небольших посёлках, основанных и построенных ими же самими. В одном из таких трудовых поселений и жила моя бабушка. Она была отправлена девочкой вместе со своими родителями из Татарии в Крас­ноярский край, на приток Ангары, который называется Большой Пит. И там поселенцы основали маленький посёлок, который ныне исчез с карт. В поселении бабушка прожила 16 лет. Она вернулась на Родину 23-летней девушкой, позабывшей татарский язык, потому что в поселении говорили по-русски. И всю свою жизнь проработала сельской учительницей. Таким образом, бабушка прожила две жизни – на поселении и по возвращении на Родину.

Погружение и хаос

И я поняла, что буду писать об этом. Хотелось передать читателям то, о чём бабушка мне рассказывала. Она к тому времени умерла. Мне было неловко, что, может быть, я её недостаточно внимательно слушала в своё время, не фиксировала, не записывала на диктофон её воспоминания. Всё, что было в моей голове, я сложила, поняла, что это совсем немного, и принялась читать материалы по теме, мемуары. И когда во всё это полностью погрузилась, поняла, какая это боль была. И я стала слагать историю, и слагала её два года. Пыталась сделать из большого массива, сложившегося  в голове, что-то внятное и интересное. Мне хотелось, чтобы эта история была с одной стороны трагическая, с другой – захватывающая; чтобы текст увлекал за собой. Но со временем поняла, что это не получается. Потому что материала было много, и он весь был больной. С этим хаосом в голове я никак не могла справиться. И в итоге пошла учиться в киношколу на сценарное отделение, чтобы научиться лучше складывать истории. Учёба помогла мне. «Зулейха» родилась как сценарий полного метра на 180 минут. И в этом сценарии я смогла для себя определить, где история начинается, где заканчивается, где её середина, как движется драматургия, как разворачивается, какие герои остаются в истории, а какие из неё уходят. Потому что поначалу герои жили в голове, плодились, размножались, не давали вздохнуть главным персонажам. Таким образом, я отсекла всё ненужное и слепила скелет истории, на который потом уже насела романная ткань. То есть я развернула историю в роман. Конечно, далеко не всё получилось развернуть. Потому что кино и литература – совершенно разные виды искусства. Какие-то яркие сцены, которые замечательно смотрелись в киноварианте, не сложились в варианте литературном. И наоборот. В романе есть история  с безумным доктором Лейбе, с яйцом, с этой фантазией, которая достаточно подробно описана. В сценарии же просто был доктор, который не очень адекватно себя вёл. Таким образом, сценарная версия была одна, литературная – другая. Но, тем не менее, благодаря сценарию, благодаря этому скелету история сложилась и развилась уже как роман. Скажу сразу: такую длинную историю было писать сложно. И я решила воткнуть гвоздь в середину, решив, что это будут роды. И по сценарию роды были в середине, и в книге. Так роды и остались разделяющим моментом в истории героини. 

Кинокомпании

Когда романа ещё не было, а сценарий был готов, я решила предложить его кинокомпаниям. Хотя особых иллюзий я не питала: кому будет интересна история раскулачивания татарки, которая живёт где-то в Сибири? Но попробовать всё-таки решила: составила достаточно подробный синопсис, сделала так называемый дримкаст (обозначила тех актёров, которые, по-моему, подходили на роль главных героев). Мне показалось, что женскую роль может исполнить Чулпан Хаматова, на мужскую роль я предложила Анатолия Белого, это прекрасный актёр МХАТа. И с этими фотографиями я разослала сценарий по киностудиям, но ответа не было. И я утвердилась в мысли, что надо всё-таки писать роман. 

Встреча с издателем

В итоге роман был написан за восемь месяцев. Это небольшой срок, но у меня уже был расширенный план, были продуманы все герои. Я стала думать, как предложить роман издателям, действовала разными путями. Рассылала сама в издательства, пыталась главы публиковать в толстых журналах. Журнал «Сибирские огни» напечатал три главы, за что я им очень признательна. Виталий Серафимов, редактор этого журнала, тепло высказался о главах, тем самым выразив поддержку. Это был знак от профессионального сообщества, очень важный для меня. Но найти издателя не получалось. В итоге я случайно познакомилась с Еленой Костюкович, это замечательный переводчик и писатель, владелица литературного агентства. Она меня направила к Людмиле Улицкой, на книгах которой я выросла; «Зелёный шатёр», «Даниэль Штайн, переводчик» – мои любимые книги. И когда мой роман был отправлен к Людмиле Евгеньевне, это было очень волнительно для меня. Улицкая быстро прочитала рукопись и дала тёплую рекомендацию, которая потом вошла в книгу предисловием. А затем «Зулейха» попала к Елене Шубиной, легендарному российскому издателю. Это для меня было так же волнительно. И Елена Шубина быстро решила, что книга выйдет. 

Детали 

Подготовительный этап длился несколько месяцев. Сначала была тщательная работа с Еленой Шубиной, которая посоветовала какие-то вещи расширить, напитать жизнью. Потому что сценарный стиль есть, и изначально он был ещё жёстче выражен. Поскольку он был определяющим в книге, я постаралась его смягчить. Дальше была работа с редактором, которая нашла много мелких, но важных деталей, исторических фактов, которые мы подправили. Например, из какого металла были сделаны пуговицы на кителе сотрудника НКВД; из какого металла была сделана станина печатной машинки – я об этих вещах изначально не очень задумывалась. И мы их подправили. Также рукопись была направлена на факт-чекинг уважаемой Ирине Щербаковой, это сотрудник общества «Мемориал». Она прочитала текст как эксперт по сталинскому периоду. Как выяснилось, недоразумений и неточностей в нём  не было. Так сообща мы подготовили текст к публикации, и он вышел в конце апреля прошлого года. Я счастлива, что книга до сих пор живёт на полках, что у неё есть читатели. 

Экранизация 

Конечно, я мечтала о том, чтобы «Зулейха» была экранизирована. Потому что она рождалась как сценарий, в ней и сейчас много сценарного. Через полгода после выхода книги мы начали переговоры с телевизионным каналом «Россия», заключили договор, и я передала права на экранизацию книги. Экранизация – это очень большая работа. Нужно взять книгу, на восемь серий её разделить, расчленить, все линии разобрать, потом снова собрать, но уже по законам сценарного мастерства. Мне предлагали самой делать экранизацию. Но мне показалось, что лучше пусть этим занимается профессионалы, те, кто может достаточно трезво и холодно относиться к этой истории. Потому что мне самой это было бы делать больно. Я очень надеюсь, что экранизация состоится. Хотя может случиться и так, что канал положит эти права на полку. Бывает, что проект завершается на стадии написания сценария. На­деюсь, это не тот случай. 

Чулпан

Я, конечно, мечтаю, чтобы главную роль сыграла Чулпан Хаматова. Не только потому, что она красивая женщина. Чулпан – татарка, она родилась в Казани. Она подходит по возрасту, маленькая, хрупкая, нежная. Но самое главное – в образе Чулпан есть такая искренность и чистота, которые во всех ролях проглядывают, их невозможно скрыть. И этот чистый образ – самое главное для роли Зулейхи. Другое дело, что Чулпан пойдёт сниматься не к каждому режиссёру.  У нас с Чулпан был интересный диалог на «Эхе Москвы». Она сказала, что хотела бы сыграть роль Зулейхи, ей понравился роман. Но всё зависит от того, кто будет режиссёром фильма, пока это имя не определено.  

Современные писатели

Сейчас я не очень много читаю художественной литературы. Был период в детстве, юности, когда я читала невероятное количество книг, поедала всё, что было на книжных полках у нас дома, на даче, у бабушек и дедушек. В то время многие росли книжными детьми, которые читали под одеялом. С возрастом стала читать меньше и выбо­рочно. Сейчас сознательно ограничиваю себя, в основном читаю нон-фикшн, литературу и диссертации по тем проектам, над которыми работаю. 

При выборе художественной литературы обычно руководствуюсь несколькими факторами. Например, книги Людмилы Улицкой или Евгения Водолазкина я прочитаю вне зависимости от того, кто и что скажет. Второе – это совет эксперта, критиков, которым я доверяю, советы друзей. Из последнего прочитанного за последние лет пять сильное впечатление произвела книга Ирины Чижовой «Время женщин». Поразительная история, очень небольшая. Написана скупым языком, таким, из которого ни единого слова невозможно выбросить. И это текст хрустальный совершенно. И при всей своей суровости в конце трогает до слёз. Также мне очень нравится Алексей Иванов, я его уважаю как смелого автора, который не боится экспериментировать и пробовать себя в разных жанрах. Я горячая поклонница его исторических вещей, мне в своё время понравились «Сердце Пармы», это настоящая  поэзия в прозе. У него также есть социальная проза, очень неплохая. Например, роман «Ненастье» – о том, как жили афганцы, вернувшиеся домой, что они чувствовали, что из них получилось. Целая палитра судеб, закрученная в мощную детективную интригу. Это движок, встроенный в роман, он держит читателя и не отпускает до последней страницы. Ещё из последнего понравился роман «Авиатор» Евгения Водолазкина. Совершенно другой, нежели «Лавр». Из зарубежных – Энтони Дорр, в 2015 году он получил Пулитцеровскую премию за роман «Весь невидимый нам свет». Это совершенно кинемато­графическая история, и мне как человеку со сценарным образованием было интересно читать. Могу порекомендовать роман тем, кто любит кино. Когда вы будете его читать, вам будет казаться, что вы смотрите фильм. Главки небольшие, сделаны как кадры полного метра. Если вы хотите посмотреть достойное кино о Второй мировой войне, почитайте роман «Весь невидимый свет». 

Новый роман

Я попробую ещё что-нибудь написать. Надеюсь, что это у меня получится. Второй роман писать всегда сложнее. Что касается сценариев, то моей единственной мечтой было окончить школу кино, и эта мечта сбылась. Но не уверена, что буду работать в кинематографе. Это совсем другая профессия, и в ней ты связан по рукам и ногам, скован цепями. Потому что сценаристика предполагает взаимодействие с большим количеством людей. И она завязана на производственный процесс, какие-то вещи  в ней невозможно сделать. 

Переводы

В Иркутске прошла встреча писательницы с читателями

Совсем недавно, 31 мая, был издан первый, татарский перевод книги. Он вышел в Казани, и я посвятила его своей бабушке. Татарский перевод был сделан в стремительные строки, буквально за несколько месяцев. Затем начались заявки на переводы из других стран. 

Для меня это было сюрпризом, я не думала, что читателям в других странах может быть интересен кусок нашей истории. Мне казалось, что это не имеет шансов быть представленным за рубежом. Однако сегодня роман переводится на 20 языков и выйдет в 28 странах. Английский, немецкий, французский, испанский, итальянский, сканди-

навские языки, финский и даже китайский. Наверное, эта история привлекла как история о преодолении мифологического сознания, о том, как женщина меняется и из мира духов и религии переходит в мир реальности. Может быть, об этом действительно будет интересно читать зарубежному читателю. Первый перевод ожидается в октябре этого года в Финляндии, следующий будет в Германии. 

Продолжение

Продолжение «Зулейхи» я писать не буду. Мне кажется, история закончена. Конец достаточно открытый, но это сделано сознательно. Хотелось, чтобы читатель не выключался сразу из текста, а всё-таки пожил с ним. Но в сценарии, который я написала, был очень длинный последний эпизод о том, как сложилась жизнь Юзуфа, минут на 20 экранного времени. Юзуф уже 85-летним стариком в 2015 году возвращается обратно в Семрук. Мы понимаем из происходящего, что он стал художником, что у него есть семья. Это старый немощный человек, он ищет тот самый берег Ангары и понимает, что он зарос деревьями. И всё, что было построено переселенцами, съедено обратно тайгой. И он видит берег практически таким же, каким его видела Зулейха в 1930 году. Выходит из катера, они с внучкой идут по этому посёлку. И он видит людей, которые когда-то его растили. Естественно, их там уже нет, это всё его фантазии. И постепенно действие перетекает из области реального в область фантазий. И в самом конце он встречает свою мать, которая ждёт его на утесе до сих пор. Линии со­единились. Это было очень мелодраматично, это, конечно, вышибало слезу. Я написала эту главу и в прозе. Но она смотрелась плохо, мне показалось, что это лишнее, что это сузит уровень истории. Так что я её убрала. Также в романе был большой современный пласт, ведь изначально роман задумывался как детектив. Это было расследование, которое ведёт внучка Зулейхи. Она по архивным документам восстанавливает судьбу своей бабушки, читатель видит и её судьбу, и судьбу бабушки, сравнивает проблемы сегодняшнего дня и 1930-х годов. Но современные линии получились у меня плохо, в итоге я их выбросила полностью, включая большой финальный эпизод с возвращением Юзуфа. Финал романа я решила оставить открытым. Мне кажется, это правильное решение. 

www.vsp.ru

Гузель Яхина - Зулейха открывает глаза

Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь. Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь. Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Историческая драма. История жизни и любви раскулаченных переселенцев в Сибири.

Российские критики положительно отозвались о дебютном романе Гузели Яхиной. Ольга Брейнингер сравнила его по значимости с "Обителью" Захара Прилепина.

Открытие ушедшего года: Гузель Яхина и ее книга «Зулейха открывает глаза», удостоенная премии «Большая книга».

Награды:

2015 «Большая Книга»

2015 «Ясная Поляна»

Предисловие Людмилы Улицкой. Любовь и нежность в аду:

Этот роман принадлежит тому роду литературы, который, казалось бы, совершенно утрачен со времени распада СССР. У нас была прекрасная плеяда двукультурных писателей, которые принадлежали одному из этносов, населяющих империю, но писавших на русском языке. Фазиль Искандер, Юрий Рытхэу, Анатолий Ким, Олжас Сулейменов, Чингиз Айтматов… Традиции этой школы – глубокое знание национального материала, любовь к своему народу, исполненное достоинства и уважения отношение к людям других национальностей, деликатное прикосновение к фольклору. Казалось бы, продолжения этому не будет, исчезнувший материк. Но произошло редкое и радостное событие – пришел новый прозаик, молодая татарская женщина Гузель Яхина и легко встала в ряд этих мастеров.

Роман «Зулейха открывает глаза» – великолепный дебют. Он обладает главным качеством настоящей литературы – попадает прямо в сердце. Рассказ о судьбе главной героини, татарской крестьянки времен раскулачивания, дышит такой подлинностью, достоверностью и обаянием, которые не так уж часто встречаются в последние десятилетия в огромном потоке современной прозы.

Несколько кинематографичный стиль повествования усиливает драматизм действия и яркость образов, а публицистичность не только не разрушает повествования, но, напротив, оказывается достоинством романа. Автор возвращает читателя к словесности точного наблюдения, тонкой психологии и, что самое существенное, к той любви, без которой даже самые талантливые писатели превращаются в холодных регистраторов болезней времени. Словосочетание «женская литература» несет в себе пренебрежительный оттенок – в большой степени по милости мужской критики. Между тем женщины лишь в двадцатом веке освоили профессии, которые до этого времени считались мужскими: врачи, учителя, ученые, писатели. Плохих романов за время существования жанра мужчинами написано в сотни раз больше, чем женщинами, и с этим фактом трудно поспорить. Роман Гузель Яхиной – вне всякого сомнения – женский. О женской силе и женской слабости, о священном материнстве не на фоне английской детской, а на фоне трудового лагеря, адского заповедника, придуманного одним из величайших злодеев человечества. И для меня остается загадкой, как удалось молодому автору создать такое мощное произведение, прославляющее любовь и нежность в аду… Я от души поздравляю автора с прекрасной премьерой, а читателей – с великолепной прозой. Это блестящий старт.

Людмила Улицкая

Характеристики

Автор: Гузель Шамилевна Яхина

Издательство: АСТ

Серия книг: Проза: женский род

Язык: Русский

Год издания: 2016 (2015)

Количество страниц: 508

Иллюстрации: Нет иллюстраций

Формат: 84x108/32 (130х200 мм)

Переплет: Твердый

Бумага: Офсетная

Тираж: 3000

ISBN: 978-5-17-090436-5

Вес: 450 гр.

Литература стран мира: Русская литература

Литература по периодам: Современная литература

Зулейха открывает глаза. Отзывы и рецензии:

@131313: Вам знакомо это чувство, когда открываешь книгу, читаешь первые строки, и чувствуешь: "всё, я пропал, я покорён и точно не разочаруюсь!"?

"Зулейха открывает глаза" произвела на меня именно такой эффект. Написанная прекрасным языком, книга Гузель Яхиной живёт и дышит. От неё невозможно оторваться, она поглощает читателя целиком, берёт в свой плен. Вероятно, не каждого книга приведёт в такой восторг, но в том, что понравится она очень многим, я не сомневаюсь. Для меня она стала одной из любимейших.

"Зулейха открывает глаза" - история маленькой и хрупкой, но сильной и светлой женщины, на чью долю выпало столько испытаний, что не каждый выдержит, выстоит и не сломается. А она смогла. Она не просто не сломалась, но прошла через все горести, лишения и потери с достоинством, не озлобившись. Приспособилась, приняла совершенно дикие, неприемлимые и греховные для неё условия жизни безропотно.

"Зулейха открывает глаза" - история страданий, унижений, раскулачивания, репрессий, скотского отношения людей к таким же людям. История пути одного государство в светлое социалистическое будущее. Пути, выложенного трупами невинных людей, разбитыми надеждами, слезами, потом и кровью.

Зулейха открывает глаза и первым делом мчится к своей тиранше-сверкови, опростать её ночной горшок. Не успела проснуться, как на её красивую головку сыплются ругательства, унижения, оскорбления. Муж и свекорвь не ставят её ни в грош, бьют словами и кулаком. Зулейха не знает покоя. Она постоянно в делах, у других на побегушках. Никто не видит в ней человека. Кухарка, служанка, мужнина подстилка, и сосуд, в который свекровь сливает свой душевный гной и яд.

Зулейха не знает счастья. Она и жизни не знает, настоящей, полной. Не знает ласки и тепла, доброго слова. Зулейха знает только тяжкий труд, побои, оскорбления, круглосуточное служение мужу и свекрови. И всё равно она считает, что ей повезло, что муж ей достался хороший. Всё смиренно терпит, принимает, не перечит и не бунтует. Это для меня непостижимо. Но такая уж она, Зулейха. Такой человек, так воспитана.

Но это далеко не всё, что выпало на долю хрупкой татарки. Зулейха, в свои тридцать лет ни разу не покидавшая пределов родной деревни (если не считать поездки в лес за дровами, и на кладбище), мечтала увидеть Казань хотя бы раз в жизни. И увдела. И не только Казань. Вместе с сотнями и тысячами других таких же несчастных - "кулачьём" и "бывшими людьми" (мама дорогая...как эти слова страшны, гадки и бесчеловечны даже просто на вид и на звук) - Зулейха проделает долгий путь через всю страну, на край света. В глухую тайгу. Повезут их на поездах, в вагонах для скота. И пересчитывать буду как скот - по головам, и относиться соотвественно. Ведь они же враги, антисоветские элементы, полулюди-недочеловеки. Месяцы в пути, долгие, голодные, мучительные, для кого-то смертельные. А впереди - пугающая неизвестность.

Яркие образы, захватывающее и трогающее повествование. Страшно, очень страшно.

@Tayafenix: Ссыльная жизнь. Вот интересно... Казалось бы, все злоключения Зулейхи должны были начаться с раскулачивания, с того момента, как она вынуждена покинуть свой дом, родную деревню, мужа, но для меня самой страшной частью романа стала именно первая - та, где рассказывается о ее допереселенческой жизни. Я не представляю, как у женщины может быть такое коленнопреклонное, мученическое отношение к мужчине. Я не могу представить, как сносить такую жизнь и еще думать при этом, что "мне достался хороший муж, т.к. он не бросил меня зимой в лесу, хотя и мог бы - кому я такая нужна?". Жуть! Весь последующий этап, тяжкое переселение, выживание на новом месте стали, наверное, не только для Зулейхи в конце концов чем-то хорошим, но и для меня - избавлением от того гнетущего чувства, с каким я читала первую часть.

Все раскулачивание, пересылка, быт показаны у Яхиной крупными мазками - ясно, четко, как по учебнику - без криков, стенаний о том, кто прав или виноват, без обвинений и предвзятости к любой стороне, что мне очень понравилось - слишком много в последнее время нездоровых дебатов на тему СССР, препирательств, брани. У молодой писательницы все просто - так было. Таковы люди. Такова - судьба людей, их мысли. Есть благородные, есть подленькие, но все они настоящие и живые со своими представлениями и недостатками.

Милый чудак-профессор, которого невозможно не полюбить, яростный и строгий комендант Игнатов, имеющий в то же время свои принципы, продажный подхалим Горелов, и все остальные, по-настоящему живые персонажи, за их жизнью и выживанием следишь с замиранием, сочувствием. В то же время проза Яхиной действительно очень женская - здесь больше важны судьбы, чувства героев и женщина в центре повествования, а исторические события - это только реалии ее судьбы, в которых ей пришлось жить. Хорошая женская проза, открывающая мысли и чувства героев, достаточно мягкая и достаточно глубокая.

Мне также на удивление понравился язык писательницы. Честно говоря, как и многие, отношусь с некоторой настороженностью к современной русской литературе - хорошие произведения встречаются, но не так часто, как хотелось бы, поэтому мне особенно радостно, что молодая девушка, у которой вышел первый роман, может так хорошо писать - проникновенно. Вряд ли эта книга станет для меня бомбой или серьезным открытием, но вот несколько волнительных и приятных часов я за ней провела и прожила необычную для себя жизнь.

А напоследок хотелось бы сказать, что получилось очень цельное произведение. Во время чтения мне хотелось бы, чтобы многое было иначе, например, в отношениях между Иваном и Зулейхой, но на самом деле даже мою романтичную натуру радует, что, в отличие от меня, чувства реальности у автора не отнять.

@Lizchen: Открытие года. Книга года. Не больше и не меньше. Сколько силы, таланта, сколько понимания чужой души… Где теперь взять слова, чтобы отзыв хоть сколько-нибудь соответствовал тому воздействию на читателя, которое я испытала? Хочется не говорить, а молчать, аккуратно держать в себе эту силу, эти чувства, молча сопереживать тем людям, что прошли через ад и не сломались, помнить об их примере и подпитываться их волей к жизни, просить у них прощения, хотя сам вроде бы ни в чем не виноват.

Что это вообще за книга? А это «Обитель», только о красноярской тайге вместо Соловков, написанная женской рукой и пропущенная через женское сердце. Вместо ожесточения – любовь, пусть ломаная и «неправильная». История ссыльно-поселенцев: раскулаченных из деревень, питерских интеллигентов, а позже и тех, кого переселяли целыми народами. Девятнадцать национальностей на один крошечный поселок в приангарском урмане, а стержнем романа – Зулейха, маленькая и хрупкая татарская женщина, чей ад начался задолго до этого поселка. Да, с вынесенным на обложку словом Улицкой «ад» не просто не поспоришь, оно тут единственно возможное определение…

Ад. Сплошной, непрекращающийся женский и человеческий ад. Не черти со сковородками, а обычная жизнь татарской жены. Да, книга о страшной трагедии советских времен, но принимаемая как должное безысходная ежедневная домашняя каторга, возможно, и дала Зулейхе выжить потом, в тайге. Ад лишь длился, беря начало в мужнином доме, продолжаясь девять месяцев в забитой людьми теплушке, обжигая ледяной водой Ангары, заживо съедая таежным гнусом, морозом, голодом. Таким голодом, что… нет, лучше читайте сами…

Ад обволакивал не только самим фактом телесных и душевных страданий, он раскатывал женщину страшным – нарушением незыблемого порядка вещей, предписанного верой, традициями и общим укладом жизни. Как представить себе чувства той, кому секунда без покрытой головы – страшный грех, и кому достались месяцы в той теплушке, с дыркой в полу вместо туалета, кому даже рожать ребенка пришлось прилюдно.

Но даже в нечеловеческих условиях ад отступал, когда схлестывался с любовью. Невозможной, странной, усложняющей жизнь и мучающей стыдом и виной, но ведь любовью! И тоже – никаких слов, только читать самим. Читать всем, кому ценны сильные и правдивые книги. Читать тем, кто свято верит в исключительно украинской голодомор и отмахивается от голодоморов русских, татарских, мордовских и всех остальных. Читать тем, кто средства оправдывает целью, читать и объяснять думающим иначе, зачем вот это все?

У этих лиц было много имен, одно другого непонятнее и страшнее: хлебная монополия, продразверстка, реквизиция, продналог, большевики, продотряды, Красная армия, советская власть, губЧК, комсомольцы, ГПУ, коммунисты, уполномоченные…

@nad1204: Эта книга не явилась для меня шоком, именно такой роман я и должна была получить.

Страшная книга. И и одновременно — прекрасная.

Страшная по масштабам гибели людей, несправедливости, преступлений против своего же народа.

А прекрасная, потому что удалась молодой писательнице Гузель Яхиной её "Зулейха..." Да ещё как!

Они очень разные, эти переселенцы. И простые работяги, и крестьяне, и творческая и научная интеллигенция, но они выжили, не сломались и смогли остаться людьми.

Потрясающая книга. Из тех, которые читаешь всю ночь, а потом всё равно не можешь заснуть — вспоминаешь, думаешь, переживаешь...

@Celine: Я дочитала книгу всего несколько минут назад и до сих пор не могу перевести дух. Эту книгу действительно можно назвать "Открытием года", из современной русскоязычной прозы это самое сильное произведение которое я прочитала в последнее время. Это очень сильно. Это очень страшно. И это очень талантливо. У меня к автору есть только одна претензия: ну почему это (надеюсь, только пока) единственная книга написанная вами?

@ANN_MINSK: Многие воспринимают художественную книгу как развлечение, времяпровождение, реже ищут в ней успокоение, похожие проблемы, ещё реже - ответы на свои жизненные вопросы. А ведь книга – это не «вкусняшка», не «жвачка» для мозгов и даже не пластырь для больного сердца. Хорошая книга – это буря эмоций, сопереживание, чужая боль и страсть, которую пропускаешь через свое сердце, и от этого твоя жизнь наполняется новым смыслом.

Удивительным образом написан роман. О тяжелом времени, о проклятом двадцатом веке, о людях, которые попали в мясорубку раскулачивания, переселения, голода и выживания. Главные герои, конечно, вынесут всё (на то они и главные герои), но насколько талантливо, редкими, удачными мазками прописаны судьбы и характеры, что ни на секунду не сомневаешься в реальности и возможности сюжета.

Прочитав роман, даже стала искать на карте поселок в 100 км от устья Ангары, места её слияния с Енисеем, поселок Семрук, Северо-Енисейский район, Красноярский край. И хотя такой же не нашла, но, например, село Маклаково, упоминаемое в романе, есть. Есть похожие посёлки, основанные в 30-е годы…Какие красивые и романтически показываемые сейчас в интернете места, а как тяжело они доставались людям.

А что помогало жить и выживать? Умение приспосабливаться, терпение, вера в высшие силы, любовь? Что? Да всё! А главное – сила духа, которой веет с каждой страницы романа, которой подзаряжаешься и которой очень хочется соответствовать, если что ….не дай бог…

@Сергей Беляков: Русскому читателю жизнь татарской крестьянки в тридцатые годы прошлого века покажется невыносимо тяжелой. Закрытый мир, жесткое разделение мужской и женской ролей, полная покорность мужу. Муж дан Всевышним, чтобы направлять, кормить, защищать. Тридцатилетняя худенькая Зулейха напоминает девочку-подростка. Ее день похож на тысячи других: опорожнить и промыть ночной горшок свекрови, накормить скотину, замесить тесто, расчистить дорожки во дворе от снега. Потом они с мужем поедут в лес за дровами. Там она будет поднимать и перетаскивать вместе с ним тяжелые бревна. Вечером — домашние дела. Теперь бы поспать, но свекровь вдруг решила помыться в бане. Надо таскать воду, нагревать ее, топить баню, готовить веники, травы, чистое белье. Раздевать свекровь, парить, мыть, снова одевать. Потом мыть мужа, стирать белье, мыть пол в бане, при этом свекровь постоянно называет ее «маломеркой», «жидкокровной», «лентяйкой», «бездельницей», «притворщицей», которая, к несчастью, досталась ее «милому мальчику» (мальчику уже шестьдесят). И сын с ней соглашается и жену бьет. И уже потом — исполнение супружеских обязанностей. «Хороший мне достался муж, — думает Зулейха, — недолго бьет, быстро остывает».

Пушкинское «суеверные приметы согласны с чувствами души» универсально. Разговоры Зулейхи с духами (домашними, деревенскими, лесными) открывают ее наивную, доверчивую, чистую душу. Духу угодить непросто. Бичура, что живет в сенях, неприхотлива: поставить ей немытые тарелки — и довольно. Банная бичура предпочитает орешки и семечки. Басу капка иясе (дух околицы) любит сладкое. Зулейха уже носила ему орешки в меду и кош-теле (лакомство из муки и сахара). Теперь вот принесла яблочную пастилу (за ней-то и лезла на чердак, тайком от мужа и свекрови). Понравится ли? Ветер унес в поле куски пастилы, они не вернулись. Значит, принял. Теперь она просит духа поговорить с зират иясе (духом кладбища). Сама она обратиться к нему не смеет. Пусть дух околицы по-свойски попросит духа кладбища позаботиться о могилках ее дочерей, Шамсии, Фирузы, Химизы и Сабиды. Пусть отгонит злых, проказливых шурале и укроет могилки теплым снегом.

Роман написан на русском языке, но включает множество татарских слов и выражений. К ним есть пояснительный словарь. Они обозначают предметы быта, одежду, мифологических существ. Это не только создает национальный колорит, но и дает возможность читателям сравнить, оценить трудность перевода, увидеть превосходство оригинала. За глаза Зулейха называет свекровь «Упырихой», «ведьмой» («Убырлы карчик»). На мой взгляд, по-татарски звучит экспрессивнее, злее, жестче.

Муж Зулейхи — Муртаза — хороший хозяин. Дом его крепкий, на две избы. Даже сейчас, после продразверстки, конфискаций, реквизиций, осталось еще зерно, мясо, колбаса домашняя. Есть корова, лошадь, жеребенок, домашняя птица. Но и это скоро заберут, загонят в «калхус» (колхоз). В богатой татарской деревне Юлбаш коллективизацию никто не поддерживает. Она здесь еще чужероднее, чем в деревне русской.

@Галина Юзефович: Читая, как Зулейха гладит по носу полуторамесячного жеребенка, чувствуешь сразу и шершавость ее ладони, и бархатистость лошадиной шкуры, и теплый исходящий от животного запах. Если она мерзнет, рефлекторно прячешь ноги под плед. Боится — оглядываешься через плечо. ... Каждый отдельный эпизод таит в себе зародыш чуда.

@Майя Кучерская: Марина Цветаева однажды обронила: «Все стихи пишутся ради последней строки». Книга Гузели Яхиной написана, кажется, ради первой главы. Потрясающей. «Один день» – вот так, очень литературно, она называется и описывает день Зулейхи, тридцатилетней жительницы татарской деревни, жены «хорошего хозяина» и «хорошего мужа» Муртазы. Этот день переполнен до отказа – животным страхом, тяжким трудом, болью, угождением грозному мужу и безжалостной к невестке свекрови, смертной усталостью и невозможностью отдохнуть. Сначала нужно тайно стащить пастилу из домашних запасов, потом ехать с мужем в лес за дровами, в краткой паузе после обеда принести пастилу в жертву духу околицы, чтобы тот упросил духа кладбища позаботиться о лежащих там дочках Зулейхи, затем, уже полуживой, протопить баню, вымыть свекровь, принять от мужа побои, ублажить мужа. Гамма переживаний Зулейхи разыграна автором безупречно – точно, просто, до последней молекулы каждого физического ощущения. Вот, например, утренняя встреча с жеребенком: «Хороший будет конь, чуткий. Она протягивает руку сквозь занавеску, прикасается к бархатной морде: успокойся, свои. Тот благодарно пыхает ноздрями в ладонь – признал. Зулейха вытирает мокрые пальцы об исподнюю рубаху и мягко толкает дверь плечом. Тугая, обитая на зиму войлоком, она тяжело подается, сквозь щель влетает колкое морозное облако»...  Роман Гузели Яхиной – состоявшаяся профессиональная проза, с простроенной композицией, тонкостью в передаче и цвета неба над тайгой, и дыхания младенца, немалым числом сильных сцен.

anchiktigra.livejournal.com

История сотворения мира - рецензии и отзывы читать онлайн

Деликатная и немного застенчивая Гузель Яхина родом из Казани, и «Зулейха открывает глаза» — ее первый роман. Сценарист по роду деятельности, Гузель сначала собрала материал для трехчасового полнометражного фильма, но история о раскулаченных крестьянах и ссыльных интеллигентах не захотела жить по законам этого жанра и обернулась художественным произведением, которое вышло в финал крупнейшей литературной премии «Большая книга».

Главной героине романа Зулейхе Валиевой тридцать лет, половину из которых она замужем за практически стариком Муртазой. Все это время Зулейха, безропотно подчиняясь мужу, его приказам, настроениям и пожеланиям, героически трудится по дому, ходит за скотом и свекровью Упырихой, потерявшей слух и зрение, ублажает супруга и бесчисленное количество духов, которых, помимо Аллаха, почитает семейство. Вместе с четырьмя дочерями, которые все умерли в младенчестве, Зулейха потеряла и уважение Муртазы к себе как к возможной матери его детей.

Ни разу не выезжавшая за пределы поселка Юлбаша, Зулейха тревожится об одном: «Если умру — так и не увижу Казань?» Смерть в 1920-е годы в крестьянских поселениях была частым гостем, и никого не удивляла. Зулейху вообще мало что могло поразить, словно это ей было запрещено строгим мужем, не положено. Лишь гибель не желавшего расставаться с нажитым имуществом Муртазы от руки красноордынца Игнатова отозвалась в ее измученном сердце: и то не скорбью и горем, а «безмерным удивлением». Это был переломный момент, после которого у Зулейхи началась новая жизнь. Несмотря на еще более трудные испытания, — счастливая.

Были и иные новые жизни, например переселенцев из Петербурга — интеллигентов Изабеллы и Константина Арнольдовича Сумлинских, врача Вольфа Карловича Лейбе, художника Ильи Петровича Иконникова — и, конечно, коменданта Ивана Игнатова, наравне с заключенными вынужденного оставить Большую землю. Силами ссыльных в тайге на берегу Ангары был возведен многонациональный поселок Семрук, для большинства из них навсегда ставший домом.

Освоившие охоту и рыболовство, лесозаготовку и строительство, собирательство и сельское хозяйство, жители поселка каждую зиму боролись за выживание с честной тайгой и государством, которое отчаянно мухлевало, забывая доставлять в Семрук инструменты и продукты питания, вербуя доносчиков и выдумывая преступления и наказания.

Описания природы тайги по причине некоторой сценарности (короткие односоставные мало распространенные предложения) мелькают в воображении кадрами из роликов National Geographic. Завораживают, заставляя вместе с героями затаивать дыхание, чтобы уберечься от выбравшегося из лесу медведя или подкараулить тетерку на ужин, и вызывают трепет перед семидневной историей сотворения мира.

Переселенцы перерождаются в лесных жителей, как мифологические оборотни, чья внешность и поведение зависят исключительно от лунного цикла, а не от собственного желания. Приобретая новые привычки, подчиняясь новым правилам, они забывают о прошлом, успокаиваются. Даже война приходит в Семрук «отзвуком далекого эха».

«Зулейха открывает глаза» — трагическая история экспериментов властителей, готовых ради понятных только им целей жертвовать миллионами человеческих жизней, как и в недавно вышедшей книге «Зона затопления» Романа Сенчина, повествующей о переселенцах, которые вынуждены бросать дома, расположенные в местах строительства ГЭС. Вместе с тем это очень деликатная женская проза, образец сострадания к каждому персонажу, пример невероятной чувственности, от которой заходится сердце.

Любовь — основа существования человека, единица его измерения. Проникновенная — к сыну Юзуфу, которая помогла жить, невзирая на невозможность; и опасная, но от этого не менее честная — к Ивану, с которой Зулейха боролась долгие шестнадцать лет: «Убийца мужа смотрел на нее взглядом мужа — и она превращалась в мед. От этого становилось мучительно, невыносимо, чудовищно стыдно».

Личная история писательницы (семья бабушки Раисы была раскулачена; в Сибири в поселке Пит-Городок она прожила 17 лет), вырвавшаяся на бумагу, непременно найдет отклик у каждого взявшего в руки книгу, а динамичные эпизоды — убийство скота, побег из вагона-теплушки, затопление баржи, охота — не позволят выпустить ее ни на минуту, заставляя всюду носить за собой.

Художник Андрей Рыбаков изобразил на обложке книги Зулейху, провожающую сына. Кажется, если медленно наклонять книжку влево, то героиня перейдет сначала на шаг, а затем побежит вслед за Юзуфом, тяжело дыша и заправляя выбившуюся прядь волос за ухо; а если наклонить вправо, то развернется и медленно двинется к дому на пригорке — туда, где для нее всегда горел свет.

Купить книгу в магазине «Буквоед»

prochtenie.ru

Смотрите также

• 
  Щетинкино красноярский край
• 
  Красноярского края сми
• 
  Красноярский край светлолобово
• 
  Кожаны красноярский край
• 
  Фас красноярского края
• 
  Границы красноярского края
• 
  Уфмс красноярского края
• 
  Красноярский край объявления
• 
  Красноярский край додоново
• 
  Пещеры красноярского края
• 
  Виссарион красноярский край