Медсестра ФМБА в Красноярске рассказала об экстремальных условиях работы с коронавирусом и быте врачей | НГС24

К началу июня Катя должна покинуть госпиталь и отправиться на двухнедельный карантин 

Фото: Екатерина Хиновкер специально для NGS24.RU 

Поделиться

На этой неделе у нас состоялся прямой эфир в «Инстаграме» со студенткой КрасГМУ, работающей в госпитале для коронавирусных больных в ФМБА. В «красную зону» Екатерина Хиновкер переехала практически со всей семьей — тут в реанимации помогает ее отец-анестезиолог и медсестрой работает сестра. Девушка рассказала, как устроен быт врачей в течение этого месяца проживания, как женщины и мужчины по-разному реагируют на сообщение о диагнозе, а также почему не надо стесняться памперсов, в которых приходится ходить медперсоналу всю смену. Обо всем подробнее — в материале далее.

— Катя, расскажите, как вы оказались в «красной зоне»?

— В «красной зоне» в госпитале на Вавилова я нахожусь уже больше месяца. Я зашла сюда 24 числа в составе первой группы, которая была брошена на борьбу с коронавирусом. Она состояла из врачей и медсестер обыкновенного штата ФМБА России. Вообще я работаю не здесь, а на Коломенской, сейчас там тоже открыт госпиталь. Поэтому следующий, второй сезон я проведу там. Вообще я штатная медсестра кардиологического отделения. Я была одной из тех, кто попал сюда. Но это было добровольно на самом деле, нас спросили, кто готов.

— Прошел месяц, и значит, нам есть о чем поговорить. Расскажите, с какими мыслями туда шли?

— Во-первых, госпиталь ФМБА открылся не первым. Первым открылось инфекционное отделение БСМП, и некоторые мои одногруппники успели попасть туда и в обсервацию. Поэтому я примерно знала, что будет, в каких условиях. Не сказать, что все точно было известно, но примерная картина в голове была. Поэтому я знала, что работа будет физически тяжелой. Мы работаем 6 через 12, получается, иногда две смены в день — утренняя и ночная, и 12 часов отдыха. Сначала было ощущение, что 12 часов — это очень много. Но я не рассчитала, что как минимум 10 в день мы спим. У меня было много грандиозных планов, я взяла с собой большое количество книг, думала спокойно учиться и писать научную статью, но оказалось, что могу выделить для себя только одно важное дело в день. Но главное, сделать домашнее задание в университете, ведь главная наша задача — учеба.

— Получается, скоро сессия?

— Да, часть сессии я буду сдавать на карантине, потому что после пребывания в инфекционном госпитале нужно безвыходно пробыть дома. После этого я уйду на второй сезон, на Коломенскую. И там буду сдавать остатки сессии тоже в онлайн-режиме. Опыт интересный грядет, я даже не могу представить, как это будет.

— Экзамены автоматом за работу в «красной зоне» не обещают?

— Нет, вы будете смеяться, но сейчас у меня идет цикл поликлиническая терапия, и один из врачей работает со мной. Сегодня ночью мы ходили на ночную смену с моим преподавателем. И все равно в 8:30 утра она высылает мне задания, и я должна их выполнять. Несмотря на наши дружеские коллегиальные отношения. Я не знаю, кому больше обидно: мне, как студенту, или преподавателю, который с ночи пришел и вынужден кому-то что-то объяснять.

— Катя, расскажите про больницу: сколько человек там лежит, в каком они состоянии?

— В больнице у нас 60 коек, которые уже несколько раз заполнялись и пустели. Сейчас отделения полные. У нас есть отделение интенсивной терапии, была реанимация, но сейчас ее решено перенести на Коломенскую. Все очень тяжелые пациенты отправляются туда. Наш госпиталь принимает в принципе больных с пневмонией — с нарушениями в легких. Поэтому эти больные сразу же не простые — температурят, нуждаются в респираторной поддержке, подключаем их к кислороду. Если его мало, то развивается гипоксия — головная боль, слабость. Но мы не доводим до таких состояний, когда начинают задыхаться.

В таких палатах на 2 этаже живут врачи, а на третьем — пациенты с коронавирусом

org/Person»>Фото: Екатерина Хиновкер специально для NGS24.RU

Поделиться

— Пациенты находятся каждый в своей палате?

— Нет, по несколько человек с подтвержденным диагнозом. Раз коронавирус, значит, их можно уже соединить. Живут в палатах по 4 человека. Могу показать, как выглядят палаты. Потому что мы живем на втором этаже, а пациенты на третьем — это те же самые палаты, только для нас. У меня в комнате живут 3 человека. Одна из них — Ксюша, по совместительству моя сестра. У нас семейный подряд: здесь работал мой отец анестезиологом-реаниматологом. Сейчас он ушел в больницу на Коломенскую, вслед за реанимацией.

— Вы предварили мой вопрос о то, как ваша семья относится к тому, что вы оказались в «красной зоне»…

— Мы просто решили переехать. Нам жить негде, видимо. Я шучу, нам есть, где жить, но долг обязывает. И мы пойдем на второй сезон, потому что на первый люди шли еще как-то с энтузиазмом и желанием помочь. Но пожив здесь, поняв, какая это тяжелая работа физически и морально, отказываются. Мне повезло: я жила со знакомой девочкой и сестрой, а многие жили с чужими людьми. Без возможности уединиться, отдохнуть иногда. Потому что все люди живые, более того, в комнату постоянно кто-то заходит, те же самые санитарочки, чтобы убраться. И личного пространства здесь крайне не хватает. Поэтому люди уходят.

— Изначально говорилось, что заселение на месяц?

— Говорилось, что на месяц. Я должна была 24 мая уже покинуть госпиталь. Но, к сожалению или к счастью, попросили медсестер остаться, потому что медперсонала не очень много. Смена готова прийти только в июне.

— То есть еще неделю вы там?

— Мне осталось 5 дней, и 1 июня придут новые сестры.

— Катя, в чем заключается работа медсестры в госпитале?

— У нас есть два типа: постовая медсестра и процедурная. Постовая занимается тем, что следит за больными и решает текущие вопросы на телефоне. Здесь очень интересная система: из «красной зоны» ничего не может вернуться в чистую, кроме человека. Поэтому все медикаменты, инструменты назначения находятся в чистой зоне — их же привозят извне, их необходимо доставлять наверх. Постоянно находимся на телефоне. Очень часто врачи звонят и говорят назначения для больных. Также постовая медсестра мерит давление, сатурацию, смотрит за состоянием больных и в случае, если что-то случается, выполняет назначения врача. Процедурная медсестра берет кровь на анализы, ставит капельницы. Но, конечно, мы друг другу помогаем, потому что у нас много пациентов. Я вообще постовая медсестра, но последние два дня была процедурной.

— Расскажите о первых впечатлениях после работы в средствах индивидуальной защиты — костюме, маске, перчатках и прочем. Это действительно теплица, в которой тяжело дышать и говорить?

— Сначала было очень тяжело. Первые две недели это было нечто невыносимое, потому что пока ты носишь СИЗ и занят работой, потеешь, тяжело дышать, но ты не замечаешь — много дел. Однако, когда появляется свободная минутка, ты садишься на стульчик, чтобы отдохнуть… у меня наступал приступ паники из-за того, что я понимала, что мне не хватает воздуха. Что я не могу трогать лицо, почесать нос, поправить что-то. Это запрещено, опасно прикасаться к открытым участкам лица. Более того, самое ужасное — респиратор, Маска сильно давила. Оставались следы. Сейчас у меня только небольшой на переносице. Но это потому, что у нас маски другие стали.

— Они одноразовые?

— Эти респираторы мы не меняем в течение 6 часов, они одноразовые. Были многоразовые, но они жесткие, и в них было тяжело.

— Катя, у меня деликатный вопрос: тяжело ли выдержать 6 часов — не есть, не пить, не ходить в туалет? Тяжело ли иметь верный настрой?

— Верный настрой — это, конечно, правильно. Первое время мы тоже ходили в памперсах, некоторые — до сих пор. Я отказалась, он мне ни разу не пригодился. Шесть часов вполне себе реально перетерпеть. Но когда была температура воздуха +30, тяжелее было терпеть не желание пойти в туалет, а желание умыть лицо. Ты ходишь и понимаешь, насколько просалился, а сделать ничего нельзя. Относительно памперсов — нечего стесняться, так многие делают. Лично я просто за два часа не ем и не пью.

— Где-то в Сети появлялись фотографии, где врачи переписывались с больными, лежащими на ИВЛ. А как у вас происходит общение с пациентами?

— Во-первых, у нас никого нет сейчас на ИВЛ, и я не реанимационная сестра, поэтому со мной никто при помощи записок не общается. Сначала, когда только мы и первые пациенты попали в госпиталь, было ощущение тюрьмы: мы не понимали, как с ними разговаривать, не понимали, слышат нас или нет. Потому что из-за наших костюмов и масок, во-первых, нас плохо слышно, во-вторых, их. Многие пожилые пациенты тихо говорят. Поэтому привыкнуть было довольно сложно. И нам было физически тяжело, не очень активно с ними разговаривали. Где-то через неделю мы попривыкли, приспособились, и сейчас это стало похоже на обыкновенное отделение. Хотя с самого начала пациенты пугаются: что не могут нас различить, кто приходит. Со временем различают по глазам, голосу. У меня замечательная смена медсестер, они такие характерные, и нас сложно перепутать. Стараемся быть доброжелательными, дружелюбными, потому что иначе будет совсем невозможно. Очень часто пациенты остро реагируют, когда узнают свой диагноз. Многие боятся, что это неизлечимо. И нам приходится проводить сеансы психологической помощи. Причем, женщины и мужчины реагируют по-разному.

В таком костюме врачи и медсестры ходят всю смену, не снимая

Фото: Екатерина Хиновкер специально для NGS24.RU

Поделиться

— Как, например, в чем разница?

— Если у женщин реакция эмоционально более яркая, они переживают за своих детей: «Я же была с ними в контакте, сейчас они заболеют», то мужчины переносят более стоически, но у них поднимается такое давление, что приходится их лечить сразу же.

— Вы сами боитесь заразиться коронавирусом, ведь работаете в самом эпицентре? Или у медиков другое мышление, и к болезням они относятся иначе?

— Это интересный вопрос. Все относятся по-разному. Например, всем известно, что на 3–4 курсе у будущих врачей развивается боязнь всего, они начинают болеть всем. Помните, как в «Трое в лодке, не считая собаки»? Он болел всем, кроме родильной горячки. Также «болеют» студенты — всем подряд, кроме какого-нибудь сифилиса. Страх у всех разный, у меня тоже есть страхи, связанные с болезнями, и тут встают другие этические медицинские вопросы. Это более сложные страхи, потому что я знаю, как это работает. Относительно коронавируса врачи, наверное, не то что боятся, но настороженность присутствует. Мы стараемся максимально соблюдать все меры защиты, потому что если до того, как мы уходили сюда, мы не видели, что это, то сейчас мы знаем. Есть четкое ощущение того, что болеть подобным не хотелось бы. Но нас хорошо экипировали — мы защищены. Поэтому в нашем госпитале пока никто не заразился.

— Это прекрасно, потому что все мы читаем новости по России, где болеют десятки врачей. Катя, еще хочу вас спросить про быт врачей. Чем вы занимаетесь в свободное время?

— Каждый приносит с собой то, что хочет в госпиталь. Я взяла гитару и компьютер, которые спасают меня. Еще у нас для врачей на первом этаже есть спа-процедуры небольшие, можно сходить в соляную комнату или гидромассаж. Многие врачи этим пользуются, это очень помогает.

— Было ли что-то за этот месяц, что вас предельно удивило?

— Я человек, который начал работать недавно, для меня это незаменимый опыт. Я давно хотела поработать в экстремальных условиях, потому что работа в терапевтических отделениях довольно несложная. Относительно асоциальных потрясений — это не реанимация, в которую я мечтаю попасть и, кажется, скоро попаду во втором сезоне. Меня как-то спросили: «Жалеешь ли ты, что пошла туда, были ли сомнения?». Отвечу: нет. Да, мне тяжело, я устала, но теперь я не скажу глупостей относительно коронавируса: «его не существует, это заговор, чтобы нас чипировали». Во-вторых, я действительно чувствую себя нужной. Потому что здесь нас так мало, мы так стараемся, чтобы люди выздоравливали — это здорово. Вы задавали вопрос, как к нам относятся пациенты. Они нас ждут, узнают. Когда некоторые выписывались, они даже присылали нам небольшие вкусные подарки через передачки. Это очень приятно. Как говорит мой отец, врач никогда голодным не останется.

— Напомните, пожалуйста, признаки коронавируса.

— Это температура, сухой кашель, потеря обоняния. Интересный симптом относительно потери обоняния: раньше об этом не писали, но видимо, с опытом люди поняли, что вкус и обоняние теряются. Во-первых, об этом говорят много пациентов, во-вторых, впервые мне сказала об этом одногруппница, которая заболела и отлежала в больнице. После оно вернулось.

— Устроите ли вы себе отпуск, купите какой-то приз после возвращения с этой «войны»?

— Да. Не знаю, получится в этом году или нет, но я куплю себе путевку на плато Путорана, сяду на кораблик по сибирским рекам, поплыву вверх по течению, куда-нибудь к Норильску.

Расписание работы — Семейная клиника Арника, Красноярск

Услуги

Виртуальный тур. Клиника «АРНИКА»

Акушеры-гинекологи

Дерматовенеролог

Кардиолог

Невролог

Терапевт

УЗИ

Уролог

Эндокринолог

Брандстрём, Эльза | Международная энциклопедия Первой мировой войны (1МВ)

Введение↑

Эльза Брандстрем (1888–1948) родилась в Санкт-Петербурге в семье Эдварда Брандстрема (1850–1921), шведского военного атташе в России, и его жены Анны Вильгельмины Эшельссон (1855–1913). Выросшая в России и Швеции, Эльза Брандстрем закончила педагогическое обучение в Стокгольме, прежде чем вернуться в Санкт-Петербург в 1908 году. С началом Первой мировой войны Брандстрем прошла обучение на медсестру вместе с Этель фон Хейденштам (1881-?), с с которым ей предстояло сотрудничать долгие годы. Она ухаживала за ранеными русскими солдатами как член ордена Святого Георгия.

1914-1918: Отправка в плен↑

Осенью 1914 года Брандстрем впервые встретился с военнопленными в военном госпитале в Москве. Возмущенные недостаточной заботой русских о забитых людях, Брандстрем и фон Хайденштам решили найти частные пожертвования, чтобы компенсировать недостатки официальных каналов. В частности, они хотели обеспечить военнопленных пакетами помощи перед отправкой в ​​Сибирь. ^[1] Когда средства закончились, две медсестры вызвались сопровождать первый обмен инвалидами военнопленными между Россией и Германией, воспользовавшись поездкой, чтобы лично обратиться к правительствам Германии и Австрии за дополнительной поддержкой.

Объединение сил с Красным Крестом↑

Чтобы продолжить широкомасштабную раздачу провизии военнопленным, Брандстрем присоединилась к нейтральному Шведскому Красному Кресту, под эгидой которого она должна была совершить три поездки в Сибирь в период с октября 1915 года по лето 1920 года. В этих поездках она раздавала продукты, одежду и медикаменты до 700 000 военнопленных. ^[2]

Это задание оказалось трудным и полезным для молодой медсестры. Она полностью посвятила себя работе, не заботясь о своей личной безопасности. На протяжении многих лет Брандстрем оказывалась во многих опасных, даже опасных для жизни ситуациях, в частности, заразившись брюшным тифом после посещения пострадавшего лагеря. Проявляя исключительную решимость, куда бы она ни пошла, она тщательно инспектировала лагеря и эффективно общалась с русскими чиновниками, несмотря на то, что вначале знала только самый базовый русский язык. ^[3]

В Сретенске, сибирском лагере, особенно сильно пострадавшем от эпидемии брюшного тифа, комендант закрывал глаза на ужасающие условия. Брандстрем успешно заставил коменданта провести полную инспекцию своего лагеря, что привело к немедленным мерам, которые резко улучшили ситуацию. ^[4]

Вместо того чтобы ограничивать себя определенными задачами, Брандстрём проявила изобретательность и гибкость, быстро реагируя на насущные потребности военнопленных. Так, когда весной 19 в.16 января она распределила спасателей вдоль железной дороги и лично снабдила одеждой 56 000 человек в течение семи недель. ^[5] Регистрация проходящих мужчин позволила ей информировать семьи военнопленных об их местонахождении, задача, которой она посвящала свои ночи. ^[6]

Во время своего периодического пребывания в Европе Брандстрем сосредоточила свои усилия на военнопленных в специально отведенных московских военных госпиталях, а не рассредоточилась по всему городу. Она продолжала собирать средства в Германии, обращаясь как к императорскому двору, так и к общественности. Она также встретилась с семьями российских военнопленных, лично поздравив их.

Преданность Брандстрём делу военнопленных принесла ей прозвище «Ангел Сибири», данное самими военнопленными. Они пытались отплатить ей, поделившись своей скудной едой и другими припасами. ^[7]

Бесчисленные поминки, воздаваемые военнопленными во время и после их содержания под стражей в России, свидетельствуют о влиянии Брандстрема на их жизнь. Хотя другие медсестры Красного Креста сыграли значительную роль в улучшении условий в лагерях, Брандстрём удалось завоевать доверие значительной части военнопленных. ^[8] Она вышла за рамки задач медсестры Красного Креста по инспекции мест содержания под стражей, рекомендации изменений и сообщения о результатах, реагируя по мере необходимости в соответствии с индивидуальными потребностями. ^[9] Эффективность Брандстрема была характерна для шведской помощи в России в первые дни войны. ^[10]

Гражданская война в России↑

Из-за гражданской войны в России (1917-1922 гг. ), приостановившей репатриацию военнопленных из Сибири, Красный Крест продолжал свою работу по оказанию помощи даже после заключения германо-российского мирного договора. Условия становились все более сложными и опасными, и само задание теперь включало сбор и эвакуацию военнопленных. ^[11]

Когда Брандстрем отправилась в свое самое длинное путешествие через Сибирь летом 1918 года, ее делегация была задержана обеими сторонами на несколько недель, когда она пересекла линию между красными и белыми войсками. В очередной раз Брандстрем оказалась в опасной для жизни ситуации и прибегла к съедению своего дневника, чтобы уничтожить возможный компрометирующий материал.

Весной 1919 года Брандстрём добился освобождения группы уполномоченных Австрийского Красного Креста, находившихся в Омской тюрьме на восемь месяцев по подозрению в шпионаже. В Красноярске благодаря неустанным усилиям Брандстрёма были предотвращены многочисленные смертные приговоры после того, как венгерские военнопленные обвинили в мятеже русских военнопленных.

Когда всех делегатов Красного Креста призвали покинуть районы Сибири, которым угрожают большевики, Брандстрем проигнорировала приказ и осталась в Красноярске, где у нее был офис с пятью сотрудниками. В конце концов она была вынуждена закрыть этот офис и переехать в большой лагерь для военнопленных; там она работала в больнице. Поскольку припасов стало не хватать, Брандстрему удалось переправить транспорт обуви и тканей из Владивостока через линию фронта гражданской войны и достаточно быстро распределить товары среди военнопленных, чтобы избежать конфискации. Такой дерзкий поступок не мог остаться безнаказанным, и Брандстрем был заключен в тюрьму. Однако ей удалось убедить власти в своей незаменимости в качестве медсестры, и вскоре после этого ее освободили.

Узнав о плохом состоянии здоровья своего отца, Брандстрём наконец решила вернуться в Швецию, куда она прибыла в июле 1920 года. Однако с отъездом ее работа с военнопленными в России не закончилась. На обратном пути она составила обращение в Международный комитет Красного Креста в Женеве, информируя их о положении военнопленных, оставшихся в Сибири. ^[12] Вернувшись в Швецию, она обратилась к общественности и сумела собрать достаточно пожертвований, чтобы за несколько недель отправить в Сибирь 30 000 зимних комплектов одежды.

В 1921 году Брандстрем впервые опубликовала свои мемуары Среди военнопленных в России и Сибири . ^[13] Вырученные средства пошли на дело, которому она посвятила себя следующие двенадцать лет. Намереваясь поддерживать военнопленных, возвращающихся из России, Сибири и Туркестана, Брандстрем открыл для них два учреждения: «трудовой санаторий» для обучения военнопленных постоянным занятиям, таким как сельское хозяйство или рыболовство, и курорт. ^[14] В обоих учреждениях мужчины всех социальных слоев были связаны общим немецким наследием и общим опытом заключения. ^[15]

В 1923 году Брандстрем путешествовал по США в течение девяти месяцев, выступая с лекциями и собирая около 100 000 долларов, несмотря на широко распространенные антинемецкие настроения, для детей военнопленных. На эти деньги она открыла ретрит, предлагающий как временный, так и постоянный уход за этими детьми. ^[16] Брандстрем стремился принимать только таких детей, которые «имели возможность стать первоклассными людьми», отказывая детям с тяжелыми заболеваниями или недостатками характера. ^[17]

В 1929 году Брандстрем отправилась в свое последнее путешествие по России и Сибири от имени бывших военнопленных. Обеспокоенная их трудностями приспособиться к жизни в послевоенной Германии, она исследовала возможность их поселения в Сибири, что впоследствии не одобрялось. ^[18] Когда Франция в конце концов вернула средства, которые она не смогла выплатить немецким военнопленным, Союз бывших военнопленных ( Reichsvereinigung ehemaliger Kriegsgefangener ) поручил Брандстрёму распределить суммы среди неимущих бывших военнопленных.

Спасаясь от нацистской Германии, Брандстрем иммигрировала в США со своим мужем, немецким профессором права Робертом Улихом (1890–1977) и дочерью Бритой Улих. Там она продолжала заниматься благотворительностью среди немецких эмигрантов вплоть до своей безвременной кончины в 1948 году.

Лена Радауэр, Университет Альберта Людвига во Фрайбурге

Редакторы раздела: Юлия Хмелевская; Катя Бруиш; Ольга Никонова; Оксана Сергеевна Нагорная

CON примет российских медсестер-менеджеров 16-23 октября | Отдел новостей

Прошло более десяти лет с тех пор, как бывший Советский Союз перешел от социалистической к демократической форме правления. На другом конце света люди в Омахе и Кирни помогают укреплять российскую инфраструктуру, включая укрепление здоровья российских граждан.

Восемь российских медсестер-лидеров проведут почти неделю в Небраске в рамках программы «Открытый мир» Центра развития российского лидерства при Библиотеке Конгресса США. Шейла Райан, доктор философии, профессор Колледжа медсестер UNMC Шарлотта Пек Линеманн и почетный председатель выпускников, возглавляет визит 16-23 октября. Медсестры узнают, как сестринские и общественные организации могут работать вместе для улучшения политики в области здравоохранения.

Доктор Райан участвовал в проекте в качестве члена правления Американского международного альянса здравоохранения.

Омаха — одно из пяти мест в США, где размещаются лидеры российских медсестер. Во время своего визита они узнают об американском процессе политики в области здравоохранения, обучения и образования медсестер, профессионального развития и создания ассоциаций. Русские, прибывающие в Небраску, родом из Самары, расположенной на западе России, примерно в 400 милях к юго-востоку от Москвы.

Перед прибытием в Небраску лидеры медсестер проведут два дня в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы узнать об американской культуре и лидерстве медсестер. Находясь в Небраске, менеджеры медсестер посвятят время изучению местных и национальных ассоциаций медсестер и роли медсестер в Соединенных Штатах. Они также посетят медицинские учреждения, в том числе больницы и общественные медицинские учреждения, центры лечения алкоголизма и наркомании, школьные медицинские программы и психиатрические учреждения.

Выходные будут посвящены изучению местной экономики, посещению культурных объектов и проведению времени с принимающими семьями.

Развитие лидеров

В рамках программы «Открытый мир» Центра развития российского лидерства более 3600 молодых российских лидеров, треть из которых женщины, получили практическое ознакомление с институтами и практикой американской демократии и свободное предпринимательство.

Опыт призван помочь российским лидерам в построении сильного гражданского общества. Визит побуждает женщин расширить свой лидерский потенциал. Одной из целей программы является наращивание потенциала, необходимого российским сообществам для оказания комплексных и доступных медицинских услуг своим гражданам.

Доктор Райан, его коллеги и жители Небраски поделятся своими знаниями не только в Омахе и Кирни, но и в своих домах. Шесть медсестер останутся в Омахе и две в Кирни, их примет Кейт Никель, доктор философии, доцент Колледжа медсестер UNMC отделения Кирни. Переводчики облегчат общение.

«Я взволнован, потому что мне нравится международный обмен», — сказал доктор Никель. «Возможность дает человеку шанс отложить неверие и учиться. Ничего подобного».

Обмен знаниями, информацией

Д-р Райан сказал, что основное внимание во время визита уделяется лидерству, обучению и практике сестринского дела, а также тому, как гражданские и медицинские организации и политики могут работать вместе для улучшения здоровья населения. «После распада бывшего социалистического государства в Москве правительство перешло от высокоцентрализованного правительства к децентрализованному, при этом каждое сообщество берет под контроль свою собственную инфраструктуру», — сказал доктор Райан.

«Мы хотим поделиться преимуществами интеграции их компонентов здравоохранения, образования и местного самоуправления на благо общества», — сказала она. «Мы также хотим поделиться тем, что мы знаем о связях и использовании политики для мобилизации и улучшения финансирования программ здравоохранения в сообществе».

Ценный опыт для UNMC

Доктор Райан сказал, что этот опыт также будет полезен для UNMC.

«Мы гордимся тем, что были выбраны в качестве площадки для российских медсестер, где они могут узнать о лидерстве и общественном и организационном влиянии на улучшение здравоохранения, — сказал д-р Райан. «Самое главное, это помогает тем из нас, кто живет в Небраске, осознать из первых рук, что мы являемся гражданами глобального сообщества и обязаны уважать друг друга, учиться и предлагать помощь друг другу».

Во время визита руководители российских медсестер встретятся с представителями органов здравоохранения города и округа, а также понаблюдают за практикующими медсестрами и медсестрами по месту жительства – роли, распространенные в Соединенных Штатах, но не в России. Они также узнают об обучении медсестер, дистанционном обучении медсестер, стипендиях медсестер, а также о том, как публиковать журналы и подавать заявки на гранты.

«Женщины играют неотъемлемую роль в усилиях по построению гражданского общества, — сказал д-р Райан. «Их профессиональные организации новые; нам есть чем поделиться о том, как они могут повлиять на политику в области здравоохранения и образования, стандарты ухода за пациентами и результаты в отношении здоровья в сообществах».

Кто участвует

Другими организациями, участвующими в обмене, являются Sigma Theta Tau International, Американская организация руководителей медсестер, Международный совет медсестер и отделение медсестер Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).

Руководители патронажных сестер: Татьяна Овсянникова, главный фельдшер городской станции скорой медицинской помощи; Юлия Радченко, преподаватель Самарского медицинского колледжа; Валентина Трунова, вице-президент Союза медицинских сестер Самарской области, заместитель главного врача по сестринскому делу Самарской поликлиники №2; Наталья Муромская, главная медицинская сестра городской больницы №2, главный врач-специалист г. Тольятти; Елена Кузнецова, старшая медицинская сестра – санчасть №5; Оксана Пензина, главная медсестра Клиники Самарского государственного университета; Надежда Шакирзянова, главная медсестра Сергиевской центральной районной больницы и Людмила Лазерева, ассистент кафедры медицинских сестер Самарского государственного университета.