Соль моря — на всю жизнь

"Кто на море не был, тот горя не видел", — услышал фразу, схожею с послови­цей, из уст старой рыбач­ки А. Я. Никитиной. Знаю, море — это удел отважных, сильных людей, а труд, как нас воспитывали с дет­ства, — это радость. А тут противопоставление. Бо­лее того, рассказывая о былом, Анна Яковлевна всплакнула. Досталось-таки женщине от этого тру­да. Но внесу уточнение. Моя героиня вспоминает о военных годах. Хоть и про­шло с тех пор десятки лет, ей не забыть то лихолетье.

- Не знаю почему, но отец выбрал меня и взял с собой на море, — вспо­минает Анна Яковлевна, — это было весной 1942 года, а мне только испол­нилось 18 лет. Со стороны мне казалось, что на море будет просто: поставили ставной невод, да вытас­кивай ежедневно из мотни рыбу, сдавай. На самом деле пришлось работать в поте лица. Чтобы поста­вить невод, надо было вручную вбить сваи, а му­жиков-то на рыбнице раз-два и обчёлся, да и то ста­рые. Вот и приходилось нам, девчатам и молоду­хам, брать в руки "бабу". Намахаешься за день — ни рук, ни ног не чувству­ешь. Я всё хотела спросить у отца, зачем он взял меня с собой, но не успела.

...В семье теплинского рыбака Якова Фёдоровича Малюкова было пятеро де­тей: четыре дочери да сын, младший из детей. Его жена Клавдия Алексеевна, в про­шлом рыбачка, мучилась ногами, но ходила на колхоз­ное поле. Там же получили трудовую закалку и дочери.

Когда началась война и му­жики ушли на фронт, стар­шие дочери Антонида и Ли­дия пошли в рыбачки, на тоню. Они  и прокормили семью, то есть её остаток — мать с двумя младшеньки­ми. Поэтому отец их не тро­гал с мест. На речном лове тоже было несладко.

- В ту же весну 41-го, по приезде на место ловли, отец заболел, — продолжа­ет рассказ Анна Яковлевна, — но продолжал работать, пока не слёг. Как раз в те дни приехал к нам председатель колхоза Фёдор Смердин и велел отцу ехать в больни­цу. На попутном транспорте его переправили в Астра­хань. И больше мы его не увидели, даже похоронить не смогли. Я написала маме о болезни папы. Потом узна­ла, что она послала в город Антониду, а ей в больнице вручили документы и сказа­ли, что отца похоронили в общей могиле. Но место ука­зать не смогли — в то время умирало много народу...

Теплинский колхоз выво­дил на море три стойки (рыб­ницы), каждая имела экипаж в 9 человек. Люди работали на трёх подчалках, чтобы об­служивать орудия лова. Труд был расписан по минутам, приходилось менять друг друга. От старшего лоцмана на судне зависел не только успех в промысле, но и жизнь. Тогда и беда обходи­ла, хотя она постоянно пре­следовала рыбаков.

- Однажды, — вспомина­ет Анна Яковлевна, — под­нялся ураган. Всё кругом по­темнело, и в глазах тоже. Волны накрывали судно. Мы работали на выживание. Приходилось вычерпывать воду, затыкать пробоины. На отдых времени не было. Так продолжалось около неде­ли. Питались сухим пайком. Выдержали. Наш лоцман Степан Лисицкий оказался на высоте. Все остались живы, потеряли, конечно, сбрую, подчалки, судно было изрядно потрёпано. А некоторые в том урагане и жизнь положили. В весенней путине мы ничего не зарабо­тали, зато повезло осенью — поймали белугу весом в 500 килограммов, только икры в ней было почти 150 кило­граммов.

Приходилось мне рабо­тать и в бригаде Михаила Дмитриева. Здесь уже при­меняли красноловные сети на белугу, осетра, сев­рюгу. Здесь было ещё труд­нее физически, ведь за тре­мя ловцами закреплялись 30 сетей длиной до двух ки­лометров. Их надо осматри­вать утром и вечером. У каж­дого из трёх человек, сидя­щих на подчалке, были свои обязанности. Связку оханов — порядок — приходилось то и дело вытаскивать на свет, чтобы чистить, чинить. А ус­танавливать заново — это за­бивка чипчиков (короткие сваи) вручную на морское дно специальным набойни­ком.

Был ещё случай. Мы пе­ребирали порядок, и вдруг налетел сильный ветер. А подчалок был достаточно нагружен красной рыбой. Я кричу кормщику Александру Ахрестину: " Кидай рыбу за борт!". Тот на нас кри­чит: " Гребите к стойке!" Изо всех сил налегаю на вёсла, а сама повторяю про себя: " Спаси нас, Николай Угод­ник..." С Богом в душе хо­дила, потому, быть может, и жива осталась.

Анна Яковлевна ходила в море до 1950 года. Всякие были путины, удачные и не­удачные, но работа — одина­ково трудная. Она рассказы­вает о тех годах, о людях, которые были рядом. Это — Маруся Лисицкая, Алексан­дра Мамонтова, Утемис Балтаев, Михаил Ахрестин, ещё Кадырбай и Галина (не помнит их фамилий) и дру­гие. На их плечи легла тя­жесть рыбацкого ремесла. От них требовали одно — рыбу. И они трудились с чув­ством высокой ответствен­ности, знали, что каждый пуд улова — удар по врагу. Вести с фронта приходили на про­мысел нерегулярно и каж­дую новость о продвижении фронта на запад ловцы вос­принимали как собственную удачу, забывая всякие лич­ные беды.

- Уже после войны выш­ла замуж за Ивана Андрияновича и покинула Теплинку, — говорит Анна Яковлевна. — Он был монтёром теле­фонной связи, обслуживал линии. Хороший был чело­век, с ним прожили душа в душу 49 лет, подняли, троих детей. Он тоже спол­на испил чашу фронта...

Старая женщина вытира­ет слезу, вздыхает. Я который раз ловлю себя на том, что смотрю на её пальцы. Они какие-то необычные... ис­трёпанные трудом. Навер­ное, до сих пор из них выхо­дит соль моря. Да, на таких тогда держалась земля, их бескорыстный, безмерный труд был хорошим довеском в чашу Победы. Говорят, на­род — победитель, но народ-то состоял из единиц, таких, как Анна Яковлевна.

Амиржан Истилеев.  2003 год.