Мой отец, Куприян Ильич Григорьев,
был участником Великой Отечественной войны.
Он ушёл из жизни 10 мая 2014 года.

Ему не было и 18 лет, когда он получил повестку и прибыл в военкомат села Ганюшкино. В феврале 1943 года он принимал присягу в 14-м гаубичном артиллерийском полку. Он прошёл по фронтовым дорогам Украины, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Польши, Австрии, Восточной Пруссии. Участвовал в военных действиях против Японии. И только в феврале 1950 года был уволен в запас и вернулся на родину.
Папа не любил рассказывать о войне, когда мы его просили. Военные фильмы отец всегда смотрел со слезами на глазах. Нам, не хлебнувшим лихолетья войны, невдомёк было его переживания. Но он всё же оставил свои записи о той страшной войне в тоненькой тетради, которую я обнаружила уже после его смерти. Записи начинаются со слов: «Весть о том, что началась война летом 1941 года пришла в Сафоновку к обеду». Дальше он рассказывает о том, как уходили на фронт мужчины, как каждый день ждали сводок о боях по радио, работали в тылу…
Одно из его воспоминаний хочу привести дословно. Вот как он записал о первой встрече с жестокостью и смертью: «На рассвете заняли боевую позицию, стали копать окопы, щели, ячейки для орудия и для себя. Местность была лесистая: высокие сосны и ели, а в середине была поляна шириной 400 метров, а длина бесконечная с мелким кустарником. Земля была сухая: песок с галькой. Лопатой копать не получалось, поэтому долбили кирками, ломами, а потом уже лопатой. Во время отрывки окопов над нами, в небе, минут 10 «висел» самолёт-разведчик и скрылся за горизонтом на большой высоте. Сзади нашей батареи расположилась пулемётная рота ДШК (Дегтярёва-Шпагина крупнокалиберный). Командир батареи говорит: «После самолёта-разведчика жди бомбардировщиков», и он не ошибся. Через 15-20 минут разведчики-дальномерщики увидели на горизонте в небе 12 самолётов «Хеншель». Они приближались к нам ежеминутно – всё ближе и ближе. Вражеские самолёты шли на большой высоте строем прямо на наши пушки, на поляну. «Поймать цель!» – раздалась команда. В перекрестии прицелов цель была поймана, но стрелять было бесполезно: нам их не достать; слишком высоко они летели. Взоры наводчиков постоянно наблюдали за самолётами, держали их всё время на прицеле. Каждый солдат сжимался в комок и не знал, что будет в следующие секунды. И тут же из люков самолётов полетели вниз, блестящие на солнце, бомбы. Через несколько секунд со страшным грохотом и оглушительным воем от каждой бомбы земля вздыбилась и взлетала на 15-20 метров вверх. Всё смешалось за 2-3 минуты: и пулемёты ДШК, и солдаты, и земля. Все бомбы упали на пулемётную роту. Там остались глубокие воронки и засыпанные солдаты: вокруг лежали оторваны ноги с ботинками, видны торчком руки, безжизненное туловище в разорванной шинели… После бомбёжки страшно было смотреть на это мёртвое зрелище: всех покалечило и похоронило. Вот такая судьба солдатская выпала на их долю. Спасся один лейтенант – успел добежать до дерева». Разве можно такое забыть?.
Думаю, что от увиденного отец повзрослел сразу на несколько лет. Суровая школа войны научила его многому: стойкости, мужеству, выдержке, справедливости, ненависти к врагу. Ему приходилось брать высотку, бежать по заминированному полю; лежать, замаскировавшись, по двое суток в снегу; форсировать реки; вступать в рукопашный бой с немцами; на ногах перенести ранение; терять товарищей, но его доброе, большое сердце, всегда было наполнено любовью к жизни. Ордена и медали, оставшиеся на его пиджаке, говорят о его отваге и боевых заслугах. Папы нет рядом, но когда я читаю воспоминания, написанные его рукой, мне слышится его голос.
Любовь Милькина,
дочь ветерана.