В год празднования 60-летия Великой Победы в Красный Яр пришло письмо из г. Мичуринска Тамбовской области. Группа “Поиск”, занимающаяся установлением места и даты гибели воинов, которых в годы Великой Отечественной называли без вести пропавшими, сообщала заявительнице Л.Н. Пустохайловой следующее: “Лейтенант Н.Д. Пустохайлов, начальник финансовой части штаба 634-го отдельного батальона связи 302-й стрелковой дивизии, проявив мужество и героизм, погиб в бою за город Новороссийск 15 мая 1942 года. До этого за подвиги в боях был награжден орденом Красной Звезды. Награда ему была вручена перед последним боем. Вечная ему память!” Скупые слова, но за ними стоит настойчивая и большая поисковая работа энтузиастов-патриотов. Так дочь советского офицера через 63 года узнала точные сведения о гибели отца.

- Мне исполнилось ровно десять лет, когда отец добровольцем ушел на войну, — рассказывает мне Лилия Николаевна. – Это было 23 июня 1941 года. Он мог остаться дома, получив бронь, так как работал директором Красноярской моторно-рыболовной станции (МРС). Не захотел, считал, что лично должен отстаивать Родину, семью от захватчиков. Ему было 38 лет. Мама говорила, что он был справедливым, принципиальным человеком. Отец часто писал домой, подбадривал словами маму. Мы знали, что он воюет в Краснодарском крае, даже из Новороссийска пришло его письмо, но об ордене не сообщал. Видимо, сам узнал о нем, когда вручили его перед последним боем. Потом пришло маме извещение, что отец пропал без вести в мае 1942 года. На руках у нее остались четверо детей. Старшей Ираиде было 15 лет, мне – 11, Толе – 8, Валере – около года. До войны мама, Пелагея Семеновна, не работала. Папа был деятельный человек, работал рыбаком в селе Алгара, председателем сельсовета, служил в милиции, после окончания курсов при финансовой академии в Ленинграде исполнял обязанности заведующего финотделом Красноярского райисполкома, потом его перевели на хозяйственную работу, сначала в Кривобузанскую, потом Красноярскую МРС. Я видела, как было трудно маме прокормить нас четверых. Она устроилась техничкой в МРС, потом немного проработала на кирпичном заводе. Да и мы, старшие дети, не сидели дома, старались приносить домой еду, выполняя подсобные работы. Летом было проще: я работала в саду, на рыбозаводе, в противочумной станции. Выжили. Тогда таких семей, как наша, было много. Правда, получали небольшое пособие. В 1952 году Валеру взяли в суворовское военное училище. И с того дня прекратили выплату пособия, но мы уже повзрослели, зарабатывали. Правда, очень хотелось учиться в техникуме, институте, но у семьи не было возможности.

- Расскажите о ваших сестре и братьях, о себе.

- Ираида, когда выросла, уехала по оргнабору в Калининград, да там и осталась, вышла замуж, работала всю жизнь бухгалтером. Она умерла в 1979 году. Нет теперь в живых и брата Анатолия, он жил в Красном Яру, работал в МЖС на баркасе. Валерий стал военным, ушел в отставку в звании полковника. Живет в Минске. Держу с ним связь.   Кстати, Женя, его сын, тоже офицер, подполковник, удостоен ордена Мужества и других государственных наград.  Я – одна. Так уж получилось. После школы устроилась рабочей в МРС, потом меня перевели в статисты. После окончания бухгалтерской школы стала работать по специальности. В 1962 году МРС закрыли, а я устроилась бухгалтером во вновь организованный совхоз “Красноярец”. Однако оттуда я вынуждена была уйти через пять лет, так как мама стала слепнуть. Поэтому мне необходимо было искать работу поближе к дому. Так я пришла в МСО. В 1992 году оттуда ушла на пенсию. Но отдыха не получилось сразу, меня временно пригласили в налоговую инспекцию (тогда шло ее становление), там проработала еще три года. Мама умерла в 1983 году. Она не набрала положенного трудового стажа для назначения пенсии. Жила со мной. Только в 1980 году через суд после смерти Ираиды ей назначили пособие по потере кормильца – 33 рубля в месяц. Потом ей стали платить как вдове воина, увеличив пособие на 12 рублей. Но недолго ей пришлось пользоваться государственной поддержкой. Такие тогда были порядки. Я поддерживаю тех, кто сейчас поднимает вопрос о статусе “детей войны”. Это прежде всего признание государством того факта, что в годы войны и после нее сотни тысяч детей, которых тогда называли “безотцовщина”, жили впроголодь, не знали отцовской ласки и заботы, не смогли учиться. От нас требовалось одно – работа на производстве.

- Лилия Николаевна, как получилось, что вы обратились в Мичуринск, в общественную организацию, когда есть официальные органы, чтобы выяснить судьбу отца?

- Переписку с военными ведомствами наша семья вела с того момента, как пришло извещение из части в 1942 году. Начала ее старшая из нас, Ираида. Ответ всегда был один и тот же – пропал без вести. В первое время была надежда, что отец жив (может быть, был ранен и находится на лечении, попал в плен) и вернется домой. Таких случаев тогда было немало. Прошли годы. Мама не переставала ждать. Ее состояние передавалось и нам, очень хотелось узнать, что случилось с папой. Я написала в группу “Поиск”, узнав о ее существовании из газет в марте 2003 года. Подумала: вдруг повезет. Ведь эта организация уже ведет поисковую работу двадцать лет и нашла многих без вести пропавших солдат Великой Отечественной. Более того, их имена внесли в свою Книгу памяти и славы. Спасибо этим людям, делающим огромную работу с величайшей настойчивостью и любовью к близким.

… Стал известен еще один факт из истории большой войны. Не будем говорить, если бы… Есть на этой земле продолжатели жизни у Николая Даниловича Пустохайлова. Они помнят о нем. Теперь и общественности стало известно, как и где погиб офицер, получивший орден в начале войны.

Амиржан Истилеев.